– Повернитесь. Оп-ля.
Помог Фандорину просунуть руки в рукава.
– Куртец всегда должен быть на вас. Наша разработочка. В верхней пуговице объектив, еще один в хлястике. Вы идете себе, ворон считаете, а у нас на мониторе полный обзор, 360 градусов. Ничего, если я вас немножко пощекочу?
Он засунул Нике под рубашку какую-то плоскую металлическую таблетку на липучке.
– Магнитофончик. На случай, если разговор идет в экранирующем помещении и нам не слышен. Очочки наденьте и не снимайте.
Он сунул Фандорину солнцезащитные очки.
– В правой дужке телефончик.
– Зачем?
– Чтоб мы могли вас инструктировать по ходу.
– И крикнуть вовремя: «Фандорин, сливай воду!» – в рифму подхватил Мурзилка.
Сивуха фыркнул:
– Тарапунька и Штепсель. Ильф и Петров.
Кто такие первые двое, Ника понятия не имел, но на писателей-сатириков сталинской эпохи молодые люди, на его взгляд, похожи не были. Скорее уж они напоминали ему Дживза и Вустера. Кого угодно, только не работников правоохранительных органов. Как полагается выглядеть нормальному полицейскому? Он должен быть туповат, честен и надежен, как каменная стена. Главная его задача – всем своим обликом вызывать у людей доверие, соответствовать лозунгу «служить и защищать». А у этих двоих на лбу написано: «надуть и обобрать». Нет, молодые сотрудники Криминально-аналитического центра МВД Николасу решительно не нравились.
– Я, кажется, знаю, зачем вы Игорю понадобились, – сказал Сивуха. – Он тоже очень высокого мнения о ваших способностях. Сам мне это говорил, когда вы первый ребус расщелкали. Посоветоваться желает, не иначе. Но чего желает этот идиот, не важно. Главное, чтобы он на вас вышел.
Фандорин кашлянул.
– Даже если он хочет меня убить?
– Хотел бы – убил бы. – Аркадий Сергеевич пожал плечами. – Зачем звонить-то? Чтоб вы насторожились?
Хорошо бы он оказался прав…
– Что я должен делать?
Мурзилка почесал переносицу.
– Вы что бы сейчас делали, если бы не эта заморочка?
Посмотрев на часы, Ника сказал:
– Дочку бы из театрального кружка поехал забирать. У нее сегодня генеральная репетиция.
– Вот и езжайте. Живите в обычном режиме.
– А если он меня перехватит, когда со мной будет ребенок? Я не стану рисковать дочерью!
Фантомас полуобнял его за плечо:
– На кой ему ваша дочь, сэр? Это во-первых. Во-вторых, мы с Мурзиком все время будем у вас на хвосте. Ну а в-третьих, что вам теперь, под кровать залезть и не вылезать оттуда? Мы же не знаем, когда и как он на вас выйдет. Скорей всего просто звякнет на мобильник.
И Фантомас не ошибся.
Звонок раздался, когда Николас вез Гелю домой.
Как раз перед этим дочка, не пожелавшая ничего рассказывать о репетиции и всю дорогу напряженно о чем-то думавшая, вдруг заговорила:
– Пап, я хочу спросить очень-очень важный вопрос.
Ему тоже было не до разговоров. Молчал, часто посматривал в зеркальце. Ничего необычного не приметил. Зеленый «пассат» оборотней то мелькал сзади, в потоке машин, то исчезал, то появлялся опять.
– Задать, – поправил Ника. – «Спросить вопрос» – это не по-русски.
– Пап, я хочу задать очень важный вопрос. А правда, что мы на свете не один раз живем, а много-много раз? Мне один человек сказал{32}. Будто все эти жизни похожи, как две капли воды. И происходит в них одно и то же. И человек тоже ведет себя одинаково, потому что он так устроен. Но если кто-нибудь вдруг возьмет и поступит не как в прежних жизнях, а по-другому, то вся остальная жизнь тоже поменяется. Ты что про это думаешь?
Спросила – и замерла. Значит, для нее это действительно важно. Ника сделал усилие, чтобы сосредоточиться.
– Никогда не слыхал про такую теорию. Разве всё, что с нами происходит, уже было?
– Ты чего? – удивилась Геля. С манерами у нее все-таки было не очень – мамино воспитание. – Разве у тебя не бывает, когда вдруг замечаешь: это уже было раньше, железно было. Такое у всех бывает.
– Ты про дежа-вю?
– А?
– Переспрашивать «А?» невежливо. Нужно сказать…
Тут и зазвонил телефон. Очки немедленно отреагировали – в правой дужке запищал голос Фантомаса:
– Про дежа-вю потом перетрете. Спокойненько берем трубочку. В правую руку, чтоб мы тоже слышали.
– Писк какой-то, – завертела головой Геля. – Пап, ты трубку-то возьмешь?
– Алло, – не своим голосом произнес Фандорин.
– Это Игорь. Встретиться надо.
– Хорошо…
– Сейчас дочку домой отвезете… – (Следит! – ёкнуло в груди.) – …И давайте в детский скверик на Покровском бульваре. Знаете?
– Знаю.
– Через полчаса.
И всё, конец разговора.
– Слышали-слышали, окей, – сообщил наушник.
– Пап, опять пищит. Так что, правильно мне человек сказал?
– А?
В висках стучало так сильно, что он почти ничего не слышал.
– Сам же говорил: «А?» переспрашивать невежливо. Так правильно или нет?
– Да.
«Через полчаса… Почему так быстро? Может быть, отказаться и не ходить? Это не мои игры, они мне даром не нужны», – метались в голове обрывочные мысли.
– Я так и думала! – с облегчением воскликнула дочка. – Значит, смерти бояться нечего. Если в жизни что-то не заладилось – можно поставить точку, начать всё сначала и в следующий раз попробовать по- другому.
Фандорин так дернулся, что чуть не въехал в соседнюю машину.
– Что ты несешь?! Постой, ты меня не так поняла. Вот я вернусь вечером, и мы с тобой подробно всё обсудим.
Он вспомнил, что Алтын велела проследить, как девочка поужинает. Нет, не успеть. Плохой у Гели отец. А скоро, возможно, вообще никакого не будет.
Полчаса спустя он полз вниз по Покровскому бульвару, плотно забитому автомобилями. Вечерний час пик еще не кончился.
– …В это время в парке пусто, он это учел, – пищал наушник. – Значит, нам к нему близко не подобраться. Ваша задача – подвести его как можно ближе к ограде. Что он вам будет говорить, не суть важно. Главное, чтоб он в зону вошел.
– В зону?! Вы же говорили, что не собираетесь его убивать!
– Фантик, этот человек считает нас уголовниками. Ты обиделся? Я тоже. Николай Александрович,
