навидался… Всё в жизни бывает, ну обманули человека, наобещали с три короба, угрожали, наконец – это вообще скорее всего, так? Ну, так все же свои здесь уже, чего уж такую развесистую лапшу строгать? Так что пиши опять сначала, но теперь уж нормально, договорились?
Обалдев, Николай некоторое время сидел неподвижно, ожидая пока старший лейтенант отойдёт, а потом начал писать снова, – с чистого листа, время от времени останавливаясь, чтобы покусать ручку, подбирая формулировки. Только первая страница заняла у него на этот раз минут десять, и офицеру, видимо, захотелось поскорее перейти на следующий уровень общения, относительно которого у Николая больших иллюзий не имелось. В этот раз он подошёл, грубо отодвинув стул, буквально из-под ручки вытащил только что законченную перевёрнутую страницу и перекосился лицом.
– Издеваешься? – глухо и угрожающе спросил он.
– Господин старший лейтенант…
– Я спрашиваю, ты издеваешься?
– Как, по-вашему, господин старший лейтенант, что мне ещё сделать? Это английский, поскольку если бы я пытался писать по-латыни, то заткнулся бы на первой же фразе, не имея понятия, как будет «автобус» и «убить конвоира», а вы не смогли бы меня проверить. Ещё могу по-японски – дилетантской азбукой «катаканой» и с обилием грамматических ошибок. Устроит?
Секунду они смотрели друг на друга: старший лейтенант сверху, а Николай снизу, изогнув шею и вцепившись в стол. Потом Николая вздёрнуло вверх, и их лица оказались вровень. На этот раз ему показалось, что через злость, усталость и раздражение во взгляде лейтенанта прорезалось и что-то ещё – непонятное, но нормальное.
– Ну. ладно. – Офицер отпустил его плечи, но Николай, сработав мышцами, остался стоять, отодвинув голенями стул и медленно распрямляясь. – Пошли со мной.
Он даже не стал спрашивать особиста – куда – и вышел за ним в коридор, за дверью в который оказался скучающий давешний сержант. Спустились на этаж ниже – это оказалось первым, из чего Николай заключил, что его куда-то повезут или поведут. Старший лейтенант вышел во двор, где у входной двери, покрытой свежей зелёной краской, стоял часовой в звании, кажется, рядового, поставивший при виде их ноги вместе, но не козырнувший. На дворе, оказывается, был день – наверное, часов пять. Сержант- конвоир шёл третьим, при этом Николай, обернувшись, увидел, что тот снял короткий автомат с плеча на руку. Взгляд у него был такой же, как и у всех остальных, – мрачный и усталый.
– Сюда.
Вслед за усатым старлеем они вошли в обшарпанное двухэтажное здание, у входа в которое стояли сразу двое часовых, посмотревших на их процессию на этот раз не равнодушно, а с интересом. Внутри пришлось сделать несколько поворотов по запутанным пересекающимся коридорам, по планировке здание напоминало, пожалуй, общежитие какого-нибудь ПТУ. Приказав им стоять и ждать, старший лейтенант скрылся за одной из дверей, из-за которой доносился неразборчивый гомон, аккуратно прикрыв её за собой. Ждать пришлось минут пять, и на это время за дверью стало потише.
– Давай! – донеслось изнутри. Сержант, издав какой-то звук, похожий на фырканье, приоткрыл дверь, давая Николаю войти. Внутри было накурено, но не очень душно, сизый дым волнами уплывал в распахнутую створку окна, выходящего па глухой кирпичный забор метрах в пяти. Вокруг нескольких сдвинутых столов расположились в непринуждённых позах человек десять молодых мужиков – наверное, лет до тридцати с небольшим, некоторые в головных уборах. Все они были в военной форме, по которой нельзя было определить род войск.
– Ну, – сказал один из военных, развалившийся в глубоком кресле на противоположной стороне комнаты. Звание его Николай тоже не сумел разглядеть. – И что это за чудо? Говоривший весьма успешно подражал голосу генерала из «Особенностей национальной охоты», и все сразу начали посмеиваться, указывая на Николая дымящимися сигаретами.
– Ну, вот видишь, – сказал уже сидящий среди остальных офицер-особист. – Здесь всё народ бывалый, и таких, как ты с чучмеком, они в разных видах навидались. Так что лучше колись, парень, давай…
Николай стоял, не зная, что можно сказать, и старший лейтенант снова взял на себя инициативу.
– Ну, вот подумай вместе с нами, попробуй. Вот нацепил ты на себя это барахло, – он указал на валяющуюся, как только теперь стало видно, на ручке дивана строевку – то ли самого Николая, то ли Шалвы. – Говоришь, чтобы не сразу стреляли, а сначала подумали, так? Идея дурацкая, но вообще-то умно. Когда на секрет наткнулся, то не попёр вперёд, а залёг и начал по-английски вопить непонятно что, с той же целью. Это тоже умно. Но всё остальное, что ты тут рассказывал и писал – это всё совершенно не стыкуется. Ну не мог ты там пройти, если бы был тем, про кого ты с такими подробностями писал.
– Везунчик такой… – засмеялся кто-то сбоку, затем таким же смехом сказавшего поддержали сразу из нескольких мест.
– Вот именно, – тоже усмехнулся особист. – Везучий, мол, лох. И умудрился прямо на нас выйти в такой замечательной компании…
– Я не лох, – сказал Николай. Это были первые его слова с того момента, как он вошёл в комнату. – Я не лох. Я офицер ВМФ России.
Смех и переговаривающиеся голоса угасли сразу, как отрезало.
– Группа «шесть-шесть-ноль»? – коротко и непонятно спросил его сидящий совсем рядом, лицом к спинке стула, молодой, высокий и светловолосый мужик со злыми и пронзительными глазами.
–Нет.
– Тогда что?
– После прохождения сборов по завершении курса организации и тактики медицинской службы ВМФ получил звание вместе с другими. Военная специальность – врач надводного корабля, но был в береговой авиации.
Все молчали.
– Да… – наконец произнёс кто-то. – «Пиджак»… (Прозвище офицеров, получивших звание после обучения на военных кафедрах гражданских вузов.)
– Про лейтенанта, это ты загнул, – добавили впереди – не очень, впрочем, уверенным тоном. – Звание положено присваивать после выпуска. Раньше так было, по крайней мере.
Николай только пожал плечами. Своего военного билета он никогда в руках не держал, так что кто его знает, присвоили ему это звание «окончательно» или не присвоили.
– А где сборы проходил? – подал голос тот самый офицер, постарше остальных, который сначала имитировал Булдакова. Теперь было ясно, что он здесь старший по званию – майор. Для войны это много.
– В Балтийске, бывший Пиллау. На Косе, там стояла эскадрилья – противолодочники и поисково- спасательные…
Вокруг стало тихо второй раз, и Николай занервничал, не зная, что он сказал не так. Всё это было чистой правдой. Слава богу, хватило ума не суетиться.
– Гришунь, – позвал майор, – ну-ка, кликни там, кто у нас… Этот, ну, старший мичман. Понял, о ком я?
– Понял, сейчас будет…
Один из офицеров выскочил из комнаты, хлопнув дверью рядом с посторонившимся Николаем.
– И садись тут давай. Ребята, освободите там… Несколько человек сдвинули стулья, освободив один, кто-то махнул рукой над столом, заваленным окурками и всяким мусором, как правило, остающимся после трапезы не очень взыскательных мужиков, не стеснённых присутствием женщин. Белобрысый офицер, так и сидящий в обнимку со стулом, при этом даже не подумал подвинуться, продолжая сверлить Николая глазами. Было неуютно. «Ну и плевать», – подумал он и сел. Кто-то налил ему чаю и пододвинул немаленьких размеров кус бурого пористого хлеба, в который, оголодавший даже после нескольких мисок хорошей овсянки с хлебом вчера и сегодня, Николай и впился челюстями. Впрочем, куда нужнее и важнее еды ему вчера показался санпропускник с нормальным душем после.
Через минуту, когда он дожёвывал первый кусок и допивал первый стакан (если честно, то это был даже не стакан, а натуральная чайная чашка, из какого-то, видимо, сервиза), дверь снова открылась.
– Здравия желаю…
Вошедший, на которого Николай обернулся, был старше всех остальных, – лет под сорок, пожалуй. В
