– Блин, чё делать-то, а? – заметался Мюллер. – Два трупака!
– Жди, – велел ему Дронов и стал звонить Сэнсэю – на него теперь была вся надежда.
Слава богу, застал дома.
– Ты что ребусами говоришь? – перебил Иван Пантелеевич, послушав минуту-другую. – Говори прямым текстом, мой телефон прослушивать некому.
Ну, Сергей и объяснил прямым. Сэнсэй присвистнул:
– Э, ребята, да вы резвитесь не по-пионерски.
Замолчал.
Дронов, затаив дыхание, ждал.
– Шофер слышал выстрел? – медленно спросил Иван Пантелеевич.
– Шофер слышал? Проверь! – махнул рукой Сергей.
Мюллер подошел к окну. Там, метрах в тридцати под фонарем стояла Васильевская «волга».
– Вроде нет, тут же немецкие стеклопакеты… Точно нет. Вон сидит, башкой дергает – музон у него.
– Не слышал, – доложил Сергей в трубку.
– Тогда так. Пусть твой ублюдок отправит шофера – мол, директора наш водитель отвезет. Потом пускай посадит в свою тачку мертвого охранника, за руль. Рядом директора. Там близко мост, так?
– Так.
– Ночью, когда на дороге никого, пусть столкнет тачку с моста в реку. Стоп. Пуля в голове?
– Пуля в голове? – переадресовал Сергей вопрос Мюллеру.
Тот присел, брезгливо приподнял голову Васильева.
– Нет, навылет прошла.
Дронов повторил:
– Нет, навылет. Но экспертиза же все равно…
– Не твоя забота! – Впервые в голосе Сэнсэя лязгнул металл. – Ты, Сережа, свои интеллектуальные способности уже проявил. Теперь отдохни. Никакой экспертизы не будет. Обычное ДТП. Всё, уезжай оттуда. Да поживей. Мюллер сам справится, а тебе рисковать незачем. Домой, домой. Я к тебе еду.
И обошлось. Расследование, конечно, было, но обычное, какое бывает при аварии. С лесным участком тоже всё устроилось. Но в тот вечер Дронов получил от Сэнсэя по полной программе.
– Я тебе мораль читать не буду. Одно спрошу: как ты допустил? Фашистюга этот твой гад и подонок, за то его и держим. Но ты-то, ты-то! Во что вляпался! А где твоя хваленая реакция была, где были мозги?
Желваки так и ходили на каменном лице Ивана Пантелеевича. Сергей слушал, опустив голову – в оправдание сказать было нечего.
– Гляди, Сережа, если я в тебе разочаруюсь, то один раз и навсегда.
И так это было сказано, что у Дронова по позвоночнику пробежали ледяные иголки.
Иван Пантелеевич понял, что хватит. Сменил тон.
– А что это у тебя за интересная особа поселилась? В домашних тапочках разгуливает, в халате. Вроде не твой типаж? – весело спросил он.
С Марией Сергей его не знакомил, не тот был момент – она сама выглянула в прихожую, посмотреть, кто это приехал в такой поздний час. Иван Пантелеевич поздоровался, она кивнула – вот и всё общение.
– Почему не мой? – нахмурился Сергей.
– Ты любишь фигуристых, с конфетной мордашкой, а эта тощая, страшненькая. Ты где ее подцепил?
– В Лычкове, – неохотно ответил Дорин, обидевшись за Марию.
– Когда?
– В прошлый четверг, а что?
– Да нет, ничего. Что-нибудь про нее знаешь?
– Что мне надо – знаю.
По голосу Сэнсэй понял, что его питомец на взводе.
– Ладно, не рычи. Я тебя понимаю. Есть в ней какая-то изюминка. Глазищи хороши.
И пропел: «Где ж вы, где ж вы, очи карие…»
Сергей буркнул:
– Чего это карие?
– А какие же? – удивился Иван Пантелеевич. – Карие и есть, с бархатным отливом. Э-э, чемпион, да ты втюрился не на шутку. Первый раз тебя таким вижу. Жениться, что ли, собрался?
Но видя, что Сергей окончательно набычился, сменил тему – заговорил о деле.
