– Как она расскажет, если она немая!
– Это она для тебя немая.
Они качнулись навстречу друг другу, готовые вцепиться друг в друга.
– Ты все-таки ее гипнотизировал, гад! – бледнея, прохрипел Дронов. – Я… я за нее тебе глотку перегрызу.
Он коротко посмотрел в окно и вдруг просиял.
– Проснулась!
Роберт тоже повернулся, но ничего не увидел – только смутные контуры.
А Дронов уже карабкался на подоконник. Едва удержавшись, чтоб не стащить гада за ремень обратно, Дарновский полез следом.
Дронов подоспел к Анне первым. Опустился на колени, взял ее за кисти, да еще стал целовать руку, сволочь.
– Как ты, любимая? Тебе лучше, солнышко? – сюсюкал Дронов, и она позволяла ему слюнявить себе пальцы, но смотрела, между прочим, на Роберта, глаза в глаза!
Целовальщику кивнула, погладила по волосам, и тот триумфально оглянулся на Дарновского: что, мол, съел?
Пускай радуется. Зато Роберт вел с ней разговор.
«Эти люди опасные психи. Я вытащу тебя отсюда».
«Нет, они не сумасшедшие. Старик говорил правду. Те, кого он называет „Мигрантами“, действительно существуют. Это они спасли нам жизнь и оставили на память по подарку».
Роберт потрясенно заморгал. Не верить Анне он не мог.
«Значит, опасность для Земли действительно существует?»
«Этого я не знаю. Старик верит в то, что говорит, но он злой, он только прикидывается добрым. А у злых людей и правда злая. Сам всё про человечество да про человечество, а никакого человечества нет. Есть ты, есть я, есть каждый человек в отдельности. И стоит один человек не меньше, чем остальные миллиарды. Но Старику на одного человека наплевать. Он видит лес, а деревьев не видит».
«Я тебя не понимаю. – У Роберта голова шла кругом. – Так Белая Колонна была? Ты ее видела?».
«Видела. Но это была не колонна и не столб. Луч. Он светил сверху вниз. Уперся в землю. Стал короче, короче. А внутри был свет. Живой».
«В каком смысле?».
«Не знаю. Белый живой свет, я хорошо это помню. А потом из темноты появился другой свет – желтый, мертвый. Скрежет, треск, крики. Дальше ничего не было. Но я знаю: те, кого старик называет «Мигрантами», не злые. И мешать им не нужно».
«Тебе про них что-то известно?».
«Ничего. Но я чувствую».
– Милая, я буду здесь с тобой, пока ты не поправишься, – сказал Дронов. – Никуда не уйду.
«Да, так будет лучше. А ты иди», – услышал Роберт и покачнулся, будто от удара в лицо.
«Я не оставлю тебя здесь! С этими. И особенно с ним!».
«Не бойся. Мы больше не расстанемся. Я всегда смогу говорить с тобой, даже если ты далеко», – сказал ему нежный синий взгляд.
«Я не понимаю…».
«Я тоже. Но это так. Раньше не могла, а теперь могу. Вот отвернись. Слышишь меня?».
«Да».
«А теперь отойди к двери. Слышишь?».
«Слышу».
«Я сейчас не могу уйти отсюда. У меня совсем нет сил. Я очень устала. Иди и ничего не бойся. Я буду с тобой».
Когда она ему это пообещала, Роберт сразу успокоился. Оглянулся на Дронова, по-прежнему ползавшего на коленках, улыбнулся с чувством жалостливого превосходства и вышел в коридор.
Навстречу, дымя трубкой, шагал полковник Васильев.
– Уходите? Я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой. Идите по главной аллее направо. Она длинная, полтора километра. Разомните мышцы, подышите воздухом. К вечеру обещали дождь, а сейчас благодать. Выходите через проходную, вас пропустят, и подождите снаружи. Машину подадут туда.
Роберт шел по длинной прямой дорожке, щурился от просеянных сквозь листву солнечных лучей и вел разговор с Анной.
«Видишь, я могу говорить с тобой, расстояния между нами больше не существует».
