в городах скоро будут жить только люди, изгнавшие Вечных прочь с земли, которую они объявят своей. Пределом мечтаний каждого смертного станут короны Великих Змеев, но первыми их наденут Маркок, рожденный от Иолы и Багарана, Сундарам, рожденный от Ларии и Диэна, Дэфр, рожденный от Ваали и Асгара, Мариус, рожденный от Ии и Сарна, и Дагмар, рожденный от Шатуры и Чикмета. Вслед за ними придут и другие, но лишь эти пятеро взрастят зерна неповиновения, удобрив почву…
— Что?! — отшвырнув кресло, Дагмар вскочил и, не обращая внимания на протестующий крик Халиока, вырвал из его рук фолиант. Несколько листов с сухим треском разорвалось, на пол посыпалась труха. Король, придвинув поближе свечи, бросил книгу на стол и принялся лихорадочно шарить взглядом по странице. Кривые, написанные корявым почерком, строки почти сливались. Читать было невероятно трудно, но все же Дагмар нашел абзац, который только что прочел ему Халиок. Никаких сомнений не осталось — на бумаге были начертаны именно эти слова: Дагмар, рожденный от Шатуры и Чикмета.
По спине короля побежала горячая струйка пота. Этого не может быть! Наверное, Халиок каким-то образом пытается обмануть его! Он написал книгу сам и состарил ее при помощи волшебства!
Халиок же, будто прочтя мысли короля Мэсфальда, произнес:
— Эта книга настоящая. Я бы даже сказал, она реальнее меня. И в ней все правда — от первой и до самой последней буквы.
Дагмар, дрожа, без сил опустился в кресло. Слова мага убедили его. Но откуда безумный монах, живший полтора века назад, мог знать его имя и имена его родителей? Как он узнал имена его царственных соседей? А свержение Великих Змеев? В те времена никто даже не помышлял об этом.
Халиок же, с усилием отняв книгу у короля, отчего еще пара листов расползлась на части, вернулся на место, предварительно собрав с пола обрывки. Осторожно сложив листы воедино, маг досадливо поморщился, оценивая ущерб, нанесенный Дагмаром фолианту.
— Существуют книги, которые нельзя восстановить даже с помощью волшебства, — негромко сказал Халиок и, не взглянув на короля, снова начал читать. Он намеренно пропустил страницу и принялся разбирать строчки, совместив частички разорванного листа:
— … Черно-златой дракон заменится смертным, но превосходящим по жестокости даже Незабвенного Райгара…
Дагмар машинально провел ладонью по своим одеяниям. Вот уже триста лет, как люди не могли забыть того, что учинил Райгар в одном из городов на побережье. А все началось с того, что одна из прихожанок храма, воздвигнутого в честь Райгара, по ошибке бросила в чашу для сбора податей обычную золотую монету вместо традиционной — двойного веса. Ну а то, что с Безумным богом шутить нельзя — знал каждый. В ту же ночь Безумный бог сошел на землю, явившись людям в обличье гигантского василиска с тонкими паучьими лапами и мощными бугристыми клешнями. Гнев Райгара обрушился на всех женщин города, то ли потому, что бог не успел рассмотреть, какая именно из прихожанок оскорбила его, то ли из-за того, что для него все смертные были на одно лицо. Райгар, обхватив город магической стеной, через которую не мог пробиться ни один человек, принялся бродить по улицам, нападая на каждую женщину, которую встречал. Хватая очередную жертву клешней, Райгар другой напрочь отрывал женщине голову, после чего, бросив искалеченное тело, начинал новую охоту. От гнева Райгара не ушла ни одна женщина. Через сутки после нашествия Безумного бога в городе осталась едва ли не треть населения: все остальные были мертвы или сошли с ума.
А Халиок почему-то прочел эти слова еще раз:
— … Но превосходящего по жестокости даже Незабвенного Райгара. И по вине его случится множество войн, которые повлекут за собой жуткие смерти. В сердцах людских поселится страх и страдание, которое они станут звать свободой. И первым среди них будет Дагмар, властелин Мэсфалъда. Не понимая истины, он станет искать ее в силе. Земли, принадлежащие ему, будут расти день ото дня, пока не…
Тут маг сделал многозначительную паузу, призывая Дагмара ко вниманию, но тот вдруг с необычной ясностью вспомнил события первых дней его прихода к власти. Десятки виселиц, стоящих большим кругом на базарной площади Мэсфальда. Выпученные, остекленевшие глаза, с ненавистью и укором смотрящие на каждого, кто рисковал приблизиться к месту массовой казни. Вдоль дороги, ведущей к главным городским воротам, были воткнуты сотни острых высоких кольев, и на верхушке каждого была насажена окровавленная голова: то человека, то эльфа или сида, то дубовика, то лоба или йотуна. В первых рядах находились даже две головы единорогов, рога их были безжалостно спилены и воткнуты каждому в правый глаз. Тела валялись тут же, у кольев, никем не убранные… Дагмар же лучше всего помнил дождь. Холодный дождь, бивший ему в лицо, когда он самолично тяжелым мечом резал глотки непокорным. Все это было слишком давно…
Дагмар дернулся, будто от удара… Но нет, это всего лишь память. Злая и жестокая память снова проснулась, кольнув в самое сердце. А ведь он старался забыть об этом. Он пытался забыть все тридцать лет — и не мог.
Почему монах сравнил его, Дагмара, с Незабвенным Райгаром? Бог жесток, потому что безумен. Дагмар же вынужден был расправляться с непокорными — это тоже жестокость, но жестокость оправданная: нельзя строить новый мир, имея за спиной старых врагов, ожидающих лишь удобного случая, чтобы поквитаться за былые обиды. Существ же, родившихся на Изнанке Мира, начиная от вигтов и оборотней и заканчивая озерными девами и цвергами, вообще нельзя было оставлять в живых — эти ни за что не приняли бы новую жизнь. А ведь они были еще опаснее непокорных людей, и, если бы им пришло в голову вступить в союз со смертными, Дагмар не удержался бы на троне и дня.
Король Мэсфальда не считал себя виноватым ни в чем, но почему-то изредка, в самую тяжелую минуту, ему вспоминалась картина казни.
Халиок, искоса поглядывая на короля и прекрасно понимая, какие мысли бродят сейчас у того в голове, не произнес ни слова, он лишь продолжил чтение:
— … Пока не придет время, и боги не пошлют Дагмару наследника, зачатого Кефрой и Хангом…
С поразительной для его возраста прытью король вскочил и, перегнувшись через стол, широкой мозолистой ладонью ухватил мага за горло, притянув к себе.
— Что ты сказал? — произнес Дагмар зловещим шепотом, с ненавистью и недоумением глядя в глаза Халиока. Маг, подняв руку, неожиданно мускулистую — казалось, обладатель подобных мышц никак не мог годами безвылазно сидеть во дворце, исследуя древние книги хранилища, — резко оторвал разгневанного короля от себя и толчком швырнул его в кресло.
— Сядь. Ты сегодня сам на себя не похож. Хотя чему я удивляюсь, — ты же не знаешь всего… — Халиок уничтожающе взглянул на Дагмара, заставляя его отказаться от новой попытки подняться. — Да, будущий наследник трона Мэсфальда — не твой сын, и в этом нет ничего удивительного. Я наводил справки: отец ребенка — Ханг — десятник твоей личной гвардии.
— Я убью его. На кол прилюдно посажу, — зловеще пробормотал Дагмар, глотнув вина прямо из бутыли.
— И опозоришь себя на всю жизнь, — жестко ответил Халиок. — Как ни крути, а наследование трона по женской линии недопустимо, так что фактически у тебя нет наследника. Поэтому молчи и делай вид, что тебе ничего об этом не известно: пусть все считают, что ребенок — твой. А Ханга я возьму на себя, если ты все еще хочешь от него избавиться, хотя на твоем месте я оставил бы его в покое — не след связываться с богоизбранным. Наверное, высшим силам было необходимо, чтобы ребенок родился не от тебя. Но оставим на время этот разговор. Ты пришел ко мне, чтобы разузнать о сыне, я хочу побеседовать о нем же, однако сначала дослушай то, что написал сумасшедший монах:
— … Ребенок будет рожден в срок, но при рождении вберет в себя все материнские силы. Судьбой предначертано ему остановить кровопролитие и объединить разрозненные города смертных. Союз этот станет гораздо могущественнее, нежели Империя Великих Змеев. О рождении ребенка возвестят две белые звезды, которые вспыхнут на небосклоне подобно бриллиантам. В ту минуту на свет появится смертный, но богоравный. И так будет, ибо так должно быть, если только не случится…
Замолчав, Халиок осторожно закрыл фолиант и положил его перед собой, как бы невзначай погладив переплет. Книга вздрогнула, будто оживая, и, воспарив над столом, медленно полетела в угол, откуда маг принес ее некоторое время назад. Дагмар недоуменно смерил Халиока взглядом, но, не дождавшись объяснений, спросил:
— И что дальше? Маг вздохнул:
