то другому. Лишь в больших городах никому нет дела до этого, но кто знает, почему Покровители не гневаются?
Охотникам село пришлось не по нраву, хотя здесь на них никто не косился и внимания не обращал. Видимо, привыкли здешние жители к чужакам: село-то как раз на распутье стоит — входит в него одна дорога, чистая и широкая, а выходит другая, помельче.
В селе Охотники не задержались, только передохнули и сменили лошадей. Берхартер даже предпочел заплатить за это, ему не хотелось ненужных свар. Однако Берхартера беспокоило состояние Дэфина. Он голодал уже третий день, но Берхартер не позволял ему позабавиться так, как хотелось, а иной пищи Дэфин не признавал. Но Девятый Охотник не желал оставлять за собой трупы: в селениях, расположенных поближе к крупным городам, делать этого никак не следовало, тут не глубинка, где можно уйти, запугав и подчинив своей воле людей, не опасаясь преследования. Дэфин злобствовал, но Берхартер оставался непреклонен. К тому же ему было просто противно…
На дороге стали частенько попадаться повозки и всадники. Никто не приветствовал друг друга, лишь некоторые с любопытством поглядывали на Охотников, одетых необычно для этих мест. Но вид мечей, выставленных напоказ, надежно ограждал тварей от любых посягательств — что греха таить, лихих людей везде хватало. Да, впрочем, в мечах у Охотников не было особой нужды — они могли остановить любого и голыми руками. Если только снова не вмешаются боги.
Границы и пересекающие их дороги никогда не охранялись, лишь на обочине стоял крепкий и высокий каменный столб с замысловатой резьбой и указателем, по которому выходило, что до стен Мэсфальда оставалось всего ничего, а чуть ниже значилось, что от сего места начинаются принадлежащие городу земли. Охотники миновали границу, не задерживаясь. Впереди их ждал заветный камень, от которого тварей отделяли еще десятки препятствий, которые Охотники готовы были преодолеть, чего бы им это ни стоило.
Патруль они заметили задолго до того, как воины смогли увидеть приближающихся Охотников. Даже не заметили, а почувствовали. Впереди дорога делала плавный изгиб, скрываясь за небольшой рощицей, и едва только Райгаровы твари свернули, как тут же встретились с перекрывшими дорогу воинами. Золониане никого не ждали, расположившись на расчищенной от снега площадке на обочине и перегородив дорогу на скорую руку сооруженным шлагбаумом. Завидя Охотников, пара воинов нехотя поднялась от костра и, выйдя на дорогу, приказала приблизившимся остановиться.
— Кто такие? — Обратившийся к Охотникам золонианин был не слишком любезен. Берхартер запоздало понял, что оружие стоило хотя бы прикрыть полами плащей, в этом случае, возможно, удалось бы избежать ненужных объяснений и потери времени. Но теперь сожалеть было поздно. Девятый Охотник, ехавший впереди, придержал лошадь и, не слезая на дорогу, надменно взглянул на стоящих у шлагбаума воинов. Остановившийся подле Дэфин выругался вполголоса: будь он командиром отряда, не стал бы тратить время на выяснение отношений с патрульными.
— Чего вы хотите? — в свою очередь вопросом на вопрос ответил Девятый Охотник. — По какому праву вы препятствуете нам?
— По приказу командования, — нагло усмехнулся воин. Он явно упивался неожиданно свалившейся на него не бог весть какой властью и отнюдь не собирался просто так отпускать незнакомцев. — Так кто вы такие и почему с оружием?
— Это не запрещено, — игнорируя первый вопрос, произнес Берхартер.
— Что можно, а что нельзя, решаем здесь мы, — бахвалясь, сказал воин, положив ладонь на рукоять меча так, чтобы Охотники хорошенько это разглядели. — Если вы назоветесь и если причина вашего появления здесь будет достаточно веской, то мы, возможно, пропустим вас… За соответствующую плату, разумеется. Если мы договоримся, то вы сможете даже оставить свое оружие при себе. А так, сами понимаете: война все-таки.
Берхартера передернуло от омерзения. Охотников угораздило наткнуться на самых обычных вымогателей, прикрывающихся своей принадлежностью к войску и приказом командования. Что ж, приказ скорее всего был настоящим: во время войны многие дороги перекрывались патрулями. Скорее для порядка, поскольку те, кто не хотел попадаться на глаза воинам, в любой момент могли обойти пост стороной. Простых людей пропускали, равно как и торговцев, если те осмеливались передвигаться в местах, где велись военные действия. Проверяли людей при оружии.
— Даже так? — хищно оскалившись и склонив голову набок, поинтересовался Дэфин, стиснув бока лошади с силой, заставившей ее заржать и взбрыкнуть. — И чего же вы хотите от слуг Незабвенного Райгара, олухи?
Воины, похоже, не заметили упоминания имени Безумного бога, а вот слово «олухи» услышал каждый. Еще двое золониан выскочили на дорогу прямо перед Охотниками.
— На землю! Быстро! — сквозь зубы приказал все тот же воин, который столь нагло требовал с Райгаровых созданий платы. Меч его выскользнул из ножен и чуть подрагивая в руке, взлетел вверх, уткнувшись острием в бок Берхартера.
— Ты на кого руку поднял?! — взвился Дэфин. — Во имя Незабвенного, с дороги!
— Спешиться… — машинально повторил золонианин, уже поняв, что напал не на тех, кто позволяет себе безропотно сносить оскорбления. Дэфин хохотнул и внезапно ударил стоящего ближе к нему воина сапогом в лицо так, что массивный каблук выкрошил передние зубы, а острая шпора располосовала щеку и вошла в глазницу. Золонианин дико завопил, отпрянув и схватившись за лицо, заливаемое кровью. Дэфин, вместо того чтобы перескочить преграду и погнать лошадь по дороге, перегнулся, свесившись с седла, и схватил за шиворот продолжающего стенать и кататься по снегу воина, зажимающего руками выколотый глаз. Не обращая внимания на слабое сопротивление человека, Дэфин с легкостью оторвал его от земли и сорвал свободной рукой меховую куртку вместе с рубахой, а затем впился зубами в оголившуюся спину, жадно вырвав кусок мяса. Воин завопил и попытался вырваться, но Охотник, дико хохоча, играючи встряхнул его и вцепился в плечо. Горячая кровь обильно текла из рваных ран, оставленных зубами Дэфина, пятная утоптанный копытами снег. От алых луж поднимался пар. Дэфин повернул к Берхартеру голову, и Девятый Охотник увидел гонящие радостным безумием глаза.
Остальные воины, все еще не в силах сдвинуться с места, молча смотрели на беснующегося Охотника. Страх парализовал их. Один из золониан внезапно охнул и осел, теряя сознание. Берхартер, не отрывая взгляда от Дэфина, продолжающего терзать свою жертву и набивать желудок, потянулся к мечу, на этот раз твердо намереваясь покончить с ненавистным Охотником. Но он так и не смог обнажить клинок. Берхартера внезапно скрутило, желудок подскочил к горлу, в его содержимое выплеснулось на дорогу, запачкав плащ и лошадиную гриву. Это монах Лумиан, являющийся частью его души, не смог перенести столь тягостной для его взора картины.
Энерос удивленно взглянул на Берхартера, но промолчал.
— Погань… — пробормотал Девятый Охотник, утирая рот рукавом. Об убийстве он и не думал, но все же выхватил меч и плашмя с оттяжкой ударил клинком по крупу коня Дэфина. Тот взвился на дыбы, едва не сбросив седока, удержавшегося лишь чудом, и резво перемахнул через перегораживающий дорогу шлагбаум. Истерзанное тело воина упало на обочину, продолжая заливать кровью снег. Только теперь золониане пришли в себя, вид подкатившегося прямо к их ногам искусанного патрульного вывел воинов из оцепенения. Никто из них не попытался напасть — наверное, это даже не пришло золонианам в голову. Воины ринулись в разные стороны, желая оказаться как можно дальше от места разыгравшейся трагедии.
Минуту спустя вокруг уже не было ни души, кроме троих Райгаровых тварей да умирающего воина.
— Погань! — вновь воскликнул Берхартер, с неохотой пряча меч обратно в ножны. Эфес жег Охотнику руку — таково было желание вогнать клинок Дэфину под ребра, но Берхартер переборол себя. Дэфин лишь презрительно усмехнулся: он успел набить живот и был на вершине блаженства.
«Ты еще поплатишься за это», — решил для себя Берхартер. А может, это был Лумиан, на которого выходка Охотника произвела столь сильное впечатление? Но, так или иначе, мысли монаха и Берхартера совпадали — они оба ненавидели Дэфина, однако поделать ничего не могли. Райгаровых посланников было всего лишь трое, а осколок Пламенеющего Шара добыть не так просто: потеря одного бойца могла сильно осложнить ситуацию.
