Плачет, а жизнью наскуча, Ядом измен не язвимо, Мерным биеньем томимо. Разве не хуже мучений Эта тоска без названья? Жить без борьбы и влечений Разве не хуже мучений? * * * Я долго был безумен и печален От темных глаз ее, двух золотых миндалин. И все тоскую я, и все люблю, Хоть сердцу уж давно сказал: «Уйди, молю», Хотя от уз, от нежных уз печали И ум и сердце вдаль, покорные, бежали. Под игом дум, под игом новых дум, Волнуясь, изнемог нетерпеливый ум, И сердцу он сказал: «К чему ж разлука, Когда она все с нами, эта мука?» А сердце, плача, молвило ему: «Ты думаешь, я что-нибудь пойму? Не разберусь я даже в этой муке. Да и бывают ли и вместе, и в разлуке?» ПЕРВОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ СБОРНИКА «SAGESSE»[4]
Мне под маскою рыцарь с коня не грозил, Молча старое сердце мне Черный пронзил, И пробрызнула кровь моя алым фонтаном, И в лучах по цветам разошлася туманом. Веки сжала мне тень, губы ужас разжал, И по сердцу последний испуг пробежал. Черный всадник на след свой немедля вернулся, Слез с коня и до трупа рукою коснулся. Он, железный свой перст в мою рану вложив, Жестким голосом так мне сказал: «Будешь жив». И под пальцем перчатки целителя твердым Пробуждается сердце и чистым и гордым. Дивным жаром объяло меня бытие, И забилось, как в юности, сердце мое.
