Лава катилась вниз. Через пару часов она должна была добраться до города Катания и уничтожить всю его северо-восточную часть, а на следующий день вся Сицилия должна была погрузиться в траур. Просто извержение. Самое сильное за время существования острова, где сильные извержения были постоянной темой новостей со времен динозавров.
Что касается меня, я еще не знал точно, что там происходит, наверху. Я все еще был глубоко, очень глубоко, в трех милях от солнечного света.
Но в своей подземной темнице под основанием гигантского вулкана, называемого горой Этна, я уже понял по дрожи земли и шуму и жару, что это извержение не похоже на предыдущие. И тогда, наконец, настал напророченный мне Час Освобождения после пяти сотен веков плена по воле Зевса.
Я потянулся, повернулся, перекатился на спину и сел впервые за пятьдесят тысяч лет.
Ничто больше не давило на меня.
Давным-давно безобразный хромой Гефест, мой тюремщик, устроил свою кузницу, поставив мне на спину тяжелую наковальню. И весело ковал бронзу и железо дни и ночи напролет изо всех своих сил, этот колченогий старый мастеровой. Где теперь Гефест? Где его наковальня?
Нет ее больше.
Это было
Я размял плечи. Это заняло некоторое время. Приходится разминать много плеч, если у вас сотня голов, плюс-минус три-четыре.
— Гефест? — закричал я, извергая крик из ста глоток разом. Я почувствовал, что гора конвульсивно содрогнулась надо мной, и знал, что одного моего голоса достаточно, чтобы отколоть от нее громадные скалы и заставить их катиться вниз, вниз, вниз.
Не было ответа от Гефеста. Не слышалось и звона его наковальни.
Я попробовал позвать еще раз, на этот раз выкрикнув другое, великое имя.
— Зевс?
Молчание.
— Ты слышишь меня, Зевс?
Нет ответа.
— Где ты? Где все?
Меня окружало молчание, лишь адский рев вулкана был мне ответом.
Что ж, ладно, не хотите — не отвечайте. Я медленно встал на ноги, выпрямившись во весь свой немалый рост. Тело горы подалось под напором моей мощи. Я умел справляться с горами.
Как хорошо было принять стоячее положение! Знаете ли вы, что это такое, когда вам не разрешают встать в течение пятидесяти тысяч лет? Конечно, не знаете, мелкие вы твари. Откуда вам знать?
И еще одна попытка:
Вся сотня моих голосов выкрикнула его имя разом, фортиссимо-фортиссимо. Хор грохочущих Эхо. Все мои головы до единой отросли за эти столетия. Я исцелился от всего, что Зевс сотворил со мной. Как приятно было сознавать, что я исцелен! Какое-то время дела у меня шли совсем неважно.
Что ж, не было смысла стоять там, завывая, если все равно никто не собирался мне отвечать. То был Час Освобождения. Я был свободен — цепи мои волшебным образом упали, мои головы отросли вновь. Настало время выбираться оттуда. Я начал двигаться.
Вверх. Прочь.
Я шел через тело горы, словно она была соткана из воздуха. Скалы ничего не значили для меня. Лишенный оков, я поднимался сквозь спиралеобразные внутренние протоки, по которым лава устремлялась к жерлу, и вышел, наконец, к солнцу, выбрался на снежноувенчанные склоны, на пепельно-седую вершину и встал прямо над жерлом, не обращая внимания на вулкан, изрыгающий свои горящие кишки. Я ухмыльнулся сотней широких ухмылок на сотне своих лиц, а горячие неистовые ветры кружились, словно мечи, вокруг моих голов, и потоки лавы стекали под ноги. Вид отсюда открывался ужасающий. Как же чудесно было смотреть на мир после стольких лет, проведенных под землей.
Там, внизу подо мною, на востоке расстилалось белопенное море. Позади меня тянулись зубчатые, поросшие лесом холмы. Надо мной сияло огненноликое солнце.
Как красивы были они все!
— Хуу-ха! — закричал я.
Мой торжествующий рев прокатился по Сицилии, словно сто ураганов. Его звук разбил окна в Риме, разрушил крестьянские дома в Сардинии и сбил наземь десять минаретов глубоко в Тунисской Сахаре. Но вся его мощь была нацелена на Грецию, и она накатилась на полуостров, словно косой срезав верхушки деревьев Ионийской части Афин, промчалась через Эгейское море и ворвалась в Турцию.
Это был всего лишь слабый предупредительный сигнал. Теперь я направлялся туда сам. Мне предстояло свести кое-какие очень древние счеты.
Я начал быстро спускаться с горы. Лава, брызгавшая из-под моих ног, не причиняла мне никакого вреда.
Зовите меня Тифоем. Зовите меня Титаном.
Полагаю, я привлек некоторое внимания, пока спускался по бушующему склону, мимо всех этих элегантных морских курортов, охваченных истерией в связи с извержением, пока широкими шагами входил в море на полпути между Фьюменфреддо и Таорминой. Я ведь, надо признать, что-то вроде монстра по вашим стандартам: четыреста футов ростом, да еще все эти головы, да глаза, извергающие пламя, да густая блестящая щетина на теле, да пучки извивающихся змей, растущие из моих бедер. Сами боги, бывало, пускались в бегство при одном моем виде. Некоторые из них, было время, убегали в Египет, когда я кричал «Буу!».
Но, возможно, извержение и сопровождавшее его землетрясение настолько захватили жителей восточной Сицилии, что они даже не разобрали толком, что за существо спускается с горы Этна и направляет свои стопы к морю. А может, они не поверили своим глазам. А может, они просто кивнули и сказали: «Ну конечно. Почему бы и нет?»
Ворвавшись в воду на бегу, я нырнул и быстро поплыл в сторону Греции через холодное синее море, не заботясь даже о том, чтобы выныривать и дышать. Да и зачем? Воздух позади меня был пропитан огнем и серой. А я спешил.
Как я уже сказал, я — Титан. Это мое родовое имя, а не характеристика. Мы, Титаны, были расой старших богов — первый набросок, так сказать, ранний вариант тех божеств, которым вы, люди, будете потом поклоняться. Зевс обрек нас на забвение задолго до того, как Билл Гейтс спустился с горы Синай с MS-DOS в руках. Задолго до песен Гомера. Задолго до Потопа. Задолго до всего того, что, в сущности, имеет для вас хоть какое-то значение.
Гея была нашей матерью. Другими словами, Мать-Земля. Вообще говоря, праматерь нас всех.
В те ранние дни мира широкогрудая Гея породила все виды богов, и гигантов, и чудищ. Из ее лона вышел далекозрящий Уран, небо, а потом они с Геей породили первую дюжину Титанов — Океана, Хроноса, Рею и весь их выводок.
От первых двенадцати Титанов пошло множество других: Атлас, который теперь держит на себе мир; хитроумный Прометей, который научил людей добывать огонь и заработал за это худшую разновидность цирроза печени; легкомысленный Эпимет, который выкинул эту шутку с Пандорой и многие другие. Были среди них и змееногие гиганты, как Порфирион и Алкиной, и сторукие пятнадцатиголовые красавцы Бриарей, Котт и Гий, и другие переростки вроде одноглазого Циклопа, Аргуса, повелителя ветров, и Бронта, повелителя грома, и Стеропа, повелителя молний. Всех не перечислишь. О, мы представляли собой живописную толпу!
Вселенная была для нас как устрица. Должно быть, то были хорошие времена для нашего брата. Я тогда еще не родился, в ту эпоху, когда всем заправлял Уран.
Но тут случилось это грязное дельце между Ураном и его сынком Кроном, которое окончилось очень плохо для Урана, мокрое такое дельце с остро отточенным серпом, и Крон на некоторое время стал верховным божеством. Это продолжалось до тех пор, пока он не совершил роковую ошибку, позволив Зевсу родиться. Это закончилось печально для Крона. В этом деле приходится хорошенько следить за чересчур
