Ларкин ждала его на доклад терпеливо — семь дней. Затем, убедившись, что по доброй воле получить от своего заместителя информацию о событиях на Странной (во всяком случае, о последнем получасе миссии), невозможно, Хелен Джей, ворвалась в гостиную квартиры Нурминена и, обнаружив того в состоянии «вусмерть» карабкающимся на стол за новой порцией водки, с трудом (Нурминен сопротивлялся) придала Директору вертикальное положение и, взявши Директора за грудки, притиснула к окну, и посизевшей за семь веселых дней помятой роже Нурминена очень пошло обрамление в виде нежной голубой атмосферы Аякса, над которым находился сейчас «Стратокастер». Дождавшись, когда Нурминен заметит ее и узнает, Хелен Джей прошипела:
— Равняйсь, смирно, Волчара! Отдохнул — и будет. Приказываю придти в себя. А то придушу.
— Хелен, возможно, стоит дать Директору денек на релаксацию? — спросил Баймурзин. Он следовал в тылу Ларкин, стараясь, однако, не делать резких движений и тщательно взвешивать каждое слово: он давно уже не видел генерала в таком бешенстве.
— Некогда. Уже большой мальчик, — прошипела раскаленной змеей Хелен Джей. — Я ждала достаточно. Начинаем трезветь немедленно. Времени у меня нет, пьяная ты пьянь! — Она заставила Нурминена разжать челюсти и втолкнула ему в глотку два шарика каспарамида. Затем усадила Нурминена в кресло, пристегнула Нурминена для равновесия наручниками к подлокотникам и села за стол напротив. Нурминен стойко боролся, но каспарамид победил. Раскачиваясь, словно вдова на поминках, Нурминен рассказал все, что помнил. Помнил он все. Не все понимал. Он говорил долго. А когда сказал: дикси, то Баймурзин, молча, немедленно после того, как Ларкин отстегнула наручники, сунул Нурминену в руку бутылку.
— Хорошо, что я не алкоголик, — сказал Нурминен хрипло и немедленно выпил. Хелен Джей с жалостью, сменившей во время рассказа ярость, как-то очень по-бабьи, подперев щеку рукой, смотрела на него.
— Уволить тебя, что ли? — спросила она. — Ты столько вынес!..
Нурминен, не отрываясь от бутылки, протянул к ней через стол фигу.
— Вот вам, Хелен Джей, — сказал он засим, дыша ртом. — Теперь — хрен. Поздно.
— А это, — Ларкин кивнула на опустевший сосуд, — долго ещё продлится?
Нурминен сделал две попытки пожать плечами, и пожал.
— Да наверно все уже, мадам, — сказал он. — Нешто мы не понимаем! Мы ж со всем нашим решпектом… За нами дело не станет, мадам Ларкин, не подкачаем, не сумлевайтесь…
— Если бы на твоем месте был кто другой… — сказала, качая головой Ларкин. — Молчи, Волчара… все знаю. И постарайся не хамить. В любом случае — все пока живы.
— Какалов, видимо, никогда не сможет ходить, — сказал Баймурзин. — Я у него утром был.
Ларкин вздохнула.
— Посмотрим… — проворчала она.
А Нурминен подхватил со стола ещё одну бутылку.
— Иди-ка ты, милок, пить отсюда, — приказала Хелен Джей. — Даю тебе ещё день. Релаксируйся — как сказал профессор. Потом изволь протрезветь. Надолго! Сагат… Волчара ваш, насколько у вас хватит времени на него… Я подумаю до завтра, а вы, проф, постарайтесь до завтра уже что-нибудь
— Боюсь, что тут я бессилен, — сказал Баймурзин кротко. — Хелен, я не пью. Рекомендую Трех Президентов. Он пьет. Кроме того, обеспечение психической целостности высшего командного состава Аякс входит в его прямые обязанности. Вызвать его с Массачусетса?
— Никаких Трех Президентов. Все, проф, забудьте обо всех. Я, вы и
— Это моя квартира, — нагло сказал Нурминен. Хелен Джей огляделась и приподняла брови. Баймурзин хихикнул.
— Когда, Сагат, я слышу ваш смешок, — сказала Ларкин устало, — моя рука тянется к пистолету.
— Ну, не настолько уж я и культурен, — возразил Баймурзин.
— Минимум вы стали на себя напяливать, — сказала Ларкин. И верно: Баймурзин, предпочитавший обходится без одежды вообще, из уважения к Ларкин все-таки натягивал при ней на худые чресла шорты.
— Да, — сказал Баймурзин горделиво. — Кроме того, на мне ещё и контактные линзы. Так что я отнюдь не гол. Со всем, как метко заметил наш пьяный хакер, нашим решпектом. Где-то я это читал…
Ларкин поднялась, вытащила из настольного регистратора обойму с отчетом Нурминена и показала ее Баймурзину, вопросительно сделав лицом. Баймурзин качнул головой, отказываясь: на память он никогда не жаловался.
— Жду открытия, Сагат, — сказала Ларкин.
— Я гений, но не бог, — сказал Баймурзин мягко. — Однако, кое что у меня есть что сказать уже сейчас. Сказать? Или — до завтра?
Хелен Джей снова села.
— Говорите.
— Сказать я имею то, что доклад Эйно Нурминена ни в чем меня не разубедил. Я настаиваю на своем, Хелен. Рекомендация, совершенно официально: принимая решение, Хелен, помните мои слова, и, по возможности, все.
— Тьфу! — сказала Ларкин. — Я-то думала… Ладно. До завтра.
— До завтра.
Нурминен, оглушенный слоновьей порцией спиртного, тупо слушал их — не понимая ни единого слова.
Ларкин сильно потерла руками лицо, испачкала ладони в губной помаде, нахмурилась, достала платок, стерла помаду с губ, с ладоней…
И вышла вон.
— Хотел бы я услышать слова… — смутно сказал Нурминен, пытаясь исполнить процедуру вежливости: вставанием проводить начальника.
— Сидите, Эйно, — сказал Баймурзин. — Она уже ушла. Ваш порыв пропадет впустую.
Однако, гений ошибся. Нурминен не мог вот так, сразу, остановиться и продолжил процесс, и тут дверь раскрылась и Ларкин появилась снова.
— Ого! — сказала она. — Хорошо, Эйно. Садись.
Нурминен сел вбок, мимо кресла.
— Точность — вежливость королей… — пробормотал Баймурзин, помогая Нурминену подняться с пола.
— Садитесь ближе, — сказала Ларкин. — Решение принято. Будете слушать меня очень внимательно, абсолютно все запоминать, спорить со мной запрещаю, все равно ничего не добьетесь. Сагат, включите свою жужжалку.
— Да, Хелен, конечно, включаю, — сказал Баймурзин с несвойственной ему поспешностью. Коряво, на соплях и изоленте собранный приборчик появился, словно по волшебству, у него в руке.
— Защищено, — доложил Баймурзин.
— Слушайте меня, вы, двое, — сказала Ларкин. — Небольшая декларация. Известно, что Галактика потеряла за время войны с НК шесть густонаселенных планет, так?
— Но… — пискнул сильно протрезвевший Нурминен. Голос его плохо слушался.
— Заткнись. Я не как начальник сейчас с вами разговариваю. Я вас вербую, что-то вроде этого. Эти шесть миров, уничтоженных в самом начале войны — не на моей совести, поскольку я тогда была ещё сопливой шлюшкой с джойстиком в ручонке. Но сейчас я — Большой Шеф Запада, и я принимаю их на свою совесть. Красиво? Но правда. И попрошу без обсуждений, поскольку вы меня знаете. Вопрос: хочу ли я потерять хотя бы один мир теперь?
Пауза.
— Ну?
— Не хотите? — предположил Баймурзин.
— Хорошо быть гением, — сказала Хелен Джей. — В точку! Не хочу. Вопрос. Дано: Странная планета.
