— Он поймал бутылку и бросил ее обратно.
— Мне плевать, ангел ли он хранитель Вора, его любовник или его гребаная муза. Он должен исчезнуть.
— Точно.
Наши взгляды встретились. Мы оба знали: мы сделаем все возможное, чтобы избавиться от Кощея.
— Я позвоню менеджеру отеля, — сказал я.
— Пусть позвонит Рой. Мы ему за это платим.
Рой Менторн позвонил и сообщил нам, что менеджер подойдет через десять минут, а сам убрался в спальню развлекаться со своим сотовым телефоном. Мы с Дэви метались взад и вперед, совершая опустошительные набеги на бар. Жаба ввалился в номер с двумя девицами, прихватил пару бутылок своей любимой польской водки «Терминатор», наполовину кислота, наполовину ракетное топливо, и свалил. У Жабы докторская степень по астрономии, нездоровое пристрастие к коксу и зарплата, как и у Роя Менторна. Мы походили на коллектив конца двадцатых годов. В самом начале Вор тоже был у нас сессионным музыкантом, но когда пошли проценты с продаж, гонорар как-то потерял свою значимость.
— Помнишь те первые песни, — начал Дэви.
— Написанные карандашами.
— Ага, все разных цветов.
— На газетной бумаге.
— Они до сих пор где-то лежат.
— Он сказал, это была единственная бумага, которую ему удалось найти.
— Наверное, они стоят теперь целое состояние, — сказал Дэви. Он скинул свой залитый пивом балахон и бросил его на диван. — Господи, как все это достало.
— Угу. У меня такое чувство, будто я выбрасывал из окна телевизор.
Дэви поглядел на меня. Пот размыл белый грим у него на лбу, оставив волнистые линии, похожие на следы прибоя на песке.
— Ты так и не врубился, к чему я клоню? — спросил он.
Я приканчивал третье или четвертое пиво.
— Именно это я и имел в виду под телевизором. Если бы внизу был бассейн, я бы его выкинул, — ответил я.
Дэви в самом деле подошел к окну, раздвинул занавески и посмотрел вниз.
— Стоянка, — сообщил он. — Только мы все равно не сможем открыть окна.
Я сказал:
— Он был такой славный парнишка. С приветом, но не псих.
— Думаешь сейчас он уже того? В смысле, псих?
— Не знаю. Возможно. Эта дрянь, которой его пичкает Кощей…
— Говнюк и мне предложил как-то раз, — признался Дэви.
— И ты попробовал? — живо заинтересовался я.
— Черт, нет, конечно! Это ты у нас лопаешь наркотики.
— Вот потому он и предложил это тебе.
— Возможно. Он делает эту штуку сам. Варит какие-то корешки, пережевывает их и оставляет бродить.
— Пережевывает?!
— Он сказал мне, что слюна способствует ферментации.
— Какое-то русское масато, — заметил я.
— Масато?
— Амазонские индейцы делают такую штуку из вареной маниоки.
— А я и не знал, что он русский.
— Кем бы он ни был, мне кажется, он что-то вроде шамана. Помнишь тот случай, когда он мочился Вору в рот? Я потом прочитал, что сибирские шаманы могут летать с помощью неких летучих грибов, и тот, кто пьет их мочу, тоже обретает способность летать. Их тела фильтруют наркотик, и он выходит с мочой.
Дэви пропустил все это мимо ушей и поинтересовался:
— Как думаешь, во сколько нам обойдется избавиться от него?
— Не дороже, чем отказаться от дальнейших гастролей, наверное, Рой должен знать.
— Дело того стоит.
Менеджер отеля пришел с двумя охранниками и настоял на том, что он отопрет номер Вора сам. Дэви протолкнулся внутрь, я вошел вслед за ним. В комнате было очень темно, разило потом и благовониями. Единственным источником света была лампа, накрытая шарфом с черепом и костями, из-под двери ванной комнаты пробивалось серебристое свечение.
Вор лежал на диване под кучей шуб, голый и весь в поту. Глаза закатились, видны только белки, но дышал он ровно. Его лицо давно лишилось детской пухлости, и кожа была бескровная, похожая на пергамент: череп с костями от Диора. На полу стоял стакан, наполовину налитый густой молочно-белой жидкостью. Дэви поднял его двумя пальцами, понюхал, поморщился. Мы оба знали, что это такое и что нам нужно делать. Рой все еще любезничал с менеджером, а мы заперли дверь и двинулись в ванную.
Кощей валялся в огромной ванне в форме ракушки, его дреды плавали среди радужных пузырей. Лавандовый аромат пены не особенно помогал заглушить мощный запах его тела. Он смотрел портативный телевизор, подключенный через удлинитель и настроенный на CNN.
Дэви захлопнул дверь, привалился к ней и спросил:
— А где остальные?
— Остальные?
— Близнецы. Нормальный Норман. Остальные… люди Вора.
— Я отослал их. Они отправились по домам или туда, откуда явились. Это мне безразлично.
— Значит, теперь только ты и он, — сказал Дэви. — И ему тепло и уютно под твоими шубами.
Кощей ничего не ответил, его узкое лицо по-прежнему было обращено к экрану. Дэви продолжал:
— Мы хотим знать, что произошло сегодня вечером.
— Мальчик отдыхает. Когда он проснется, спросите у него.
— Он витал где-то в небесах, — сказал Дэви. — Он не взял ни ноты. Только провыл две песни подряд, а потом свалился.
Кощей улыбнулся.
— Мы хотим, чтобы ты ушел, — сказал я.
— Я сделал его тем, кем он стал, — заявил Кощей. — Вам это известно. Еще вы должны понимать, что вам придется мириться с моим присутствием.
— Хватит уже, — сказал я.
— А по моему мнению, не хватит. Мы едва начали.
— Ты его убиваешь этой отравой, — сказал Дэви.
— Вы получаете то, что хотите, и он пока еще жив. Дэви начал толкать речь об адвокатах, о содержании под стражей, о незаконном въезде в страну.
— Мы отправим Вора на лечение, — сказал он. — Мы найдем способ освободить его от тебя.
— Я так не думаю.
— Прекрати пялиться в этот сраный ящик и смотри на меня!
— Вряд ли тебе это понравится.
Дэви оттолкнулся от двери и потянулся за пультом, который лежал на краю ванны, но Кощей схватил его первым, мгновение подержал в воздухе, прежде чем уронить в мыльные пузыри и улыбнуться нам.
— Твою мать! — выкрикнул Дэви и сбросил телевизор в ванну.
Ванную комнату осветила голубая вспышка, заполнив собой весь мой разум. Свет вырубился. Где-то завыла пожарная сирена, миг спустя один из охранников вломился в дверь, луч света от его фонарика бешено заметался по белым плиткам пола и столбу дыма, стоящему над наполненной пеной ванной. Кощей
