Игорь Владимирович держался так, как пожилой воспитанный человек держится с юной девушкой. Но Варя чувствовала, что нравится ему.
Вика танцевала с Эриком, он пригласил ее потом зайти к нему в номер, отказываться было нерасчетливо: видятся уже четвертый раз, дальше тянуть нельзя.
Немалую роль в этом решении сыграл и «кардинал» Ноэми. Такой костюм! А у Вики, кроме вечернего платья с бисером, ничего настоящего нет. Снимает фасоны с туалетов, которые привозят из-за границы жены наших дипломатов, и потом шьет у московских портных. А что они могут сшить?
Надо решаться. Сегодня. Не ночью, а сейчас, поддавшись чувству. Их разговор — хорошее начало, кроме увлечения это еще тоска по интеллигентному человеку. А входить в номер днем никому не запрещается.
Но как быть с Варей? Взять ее в номер, потом отправить — неудобно, ясно, для чего осталась. Отвезти домой, а самой вернуться — еще хуже. Она предложила обменяться кавалерами и, танцуя с Игорем, попросила проводить Варю.
— Мне надо к портнихе. Варя — прелестная девочка, но когда возникает портниха, то самым лучшим подругам следует держаться врозь.
Они вышли из «Националя». Игорь Владимирович предложил:
— Прогуляемся по Александровскому саду, если у вас есть время.
Вход в сад почему-то загородили скамейкой, хотя было еще не поздно.
— Преодолеем это препятствие.
Игорь Владимирович отодвинул край скамейки, и они пошли вдоль металлической решетки мимо высоких лип и подстриженных кустов, по мокрым от дождя дорожкам. Вечер был теплый, еще не стемнело, на выступах Кремлевской стены светлели отблески заката.
— Когда-то здесь протекала Неглинка, — сказал Игорь Владимирович, — потом устроили пруды, а уж потом сады. Их проектировал Бове, великий зодчий.
— Был такой, — подтвердила Варя насмешливо.
Помня ее ответ о музыке, он примолк.
— Манеж, — продолжала Варя. — Малый театр построил, Большой театр после пожара, фасад ГУМа… Что еще? Триумфальную арку, Первую Градскую больницу, дом князей Гагариных на Новинском бульваре.
— Откуда вы это так хорошо знаете?
— Я училась в школе с чертежно-конструкторским уклоном. Мы проходили.
Он сказал:
— У вас необычный разрез глаз, они подняты к самым вискам.
— Во мне есть татарская кровь.
— Нет, — возразил он, — у вас не монгольский разрез, такие глаза, как у вас, встречаются на персидских миниатюрах.
— А татарских миниатюр не существует, — сказала Варя.
Оба рассмеялись.
Потом он сказал:
— Мне жаль, что вы любите громкую музыку, я люблю тихую.
— Я люблю хорошую музыку, — ответила Варя.
Вдали возникла фигура сторожа.
— Сейчас нас прогонят отсюда? — спросила Варя.
— Объяснимся, — ответил он мужественно.
— Лучше удерем.
Перескакивая через лужи, они побежали к выходу. Вслед им раздался свисток. Но они уже отодвинули скамейку и выскочили из сада.
— Спасены, — объявил Игорь Владимирович.
Она запрыгала на одной ноге, прислонилась к ограде, сняла туфлю.
— Промочили? — он наклонился к ней.
— Хуже. Чулок полез.
Он стоял возле нее, не зная, что делать, огорченный ее огорчением. А она расстроилась: единственная пара приличных чулок.
Он поднял ее туфельку, вынул носовой платок, вытер туфлю внутри и снаружи. Она стояла, опираясь о решетку сада.
— Какой у вас номер?
— Тридцать пятый, — Варя надела туфлю, — все хорошо, можем идти.
Они пошли к остановке.
