отдельными прорвавшимися самолетами, а также начинавшиеся пожары'.
Игорь внимательно прослушал сводку. Она была ему вдвойне интересна. Как-никак, а он являлся участником ночных событий.
Хозяйки все не было. Муравьев устал ждать кофе. Глаза резало, словно в них попало мыло. Игорь закрывал их, потом открывал на секунду, потом снова закрывал. Комната начала колебаться, по ней пробегали золотистые искры. Она то отдалялась, то вновь наезжала. Оцепенение и покой сковали его тело. Мимо окна с грохотом проскрежетал трамвай. Басовито задрожали стекла. Но Игорь уже не слышал этого. Он спал.
Марина вошла минут через десять. Муравьев спал, бессильно опустив руку вдоль кресла.
'Пусть, - решила она, - пусть поспит. Дверь закрыта, а если позвонят, я его разбужу'.
На него обрушился вал воды, грохочущий и упругий. Игорь хотел закричать и проснулся. Мимо окон шел трамвай. Муравьев взглянул на часы. Десять. Значит, спал он четыре часа. Ничего себе, старший засады. Он хотел встать и тут услышал голоса.
- Откуда я знаю... Ты приходишь и уходишь... Я не спрашиваю тебя, с кем ты проводишь ночи...
'Марина', - понял Игорь.
- Это что, ревность? Или плохо срепетированная роль? Я что-то не узнаю тебя.
Муравьев встал и чуть не закричал от боли. В затекшие ноги врезались сотни иголок.
'Господи, мне только этого не хватало!'
Пересиливая боль, он все же поднялся и сделал первый шаг. А за дверью продолжали спорить.
- Конечно, ты не узнаешь меня. Где я, как я, что я - тебе наплевать. Ты спросил, есть ли у меня деньги?
- Вот ты о чем. Деньги... А как же чистота и святость чувства, которую ты так любила?
- Чистота? О какой чистоте ты можешь говорить? Ты ее убил, так же как Зяму...
- Стоп! Откуда ты знаешь, что он убит? Ты же не выходила из дому.
- Я...
- Да, ты. Может быть, ты все же выходила? Молчишь? Откуда ты знаешь о его смерти? Говори!
- Она ссучилась, Резаный, ссучилась она, факт, - сказал за дверью еще кто-то.
'Их двое, всего двое'.
Игорь почувствовал, как у него по спине побежали мурашки. Так всегда бывало в детстве перед началом драки. Он потянул из кармана наган, взвел курок.
А за дверью все тот же голос, хриплый и низкий, продолжал убеждать Резаного:
- Она снюхалась с чекистами. Эта падаль заложит нас. Ну, чего ждать!
- Так, - сказал Резаный. Голос его стал ломким и угрожающим. - Так. Значит, вы, мадам, стали просто сексотом, или как это называется у вас в МУРе...
- Вадим... Ты меня не понял. Я звонила туда по телефону. Я выходила в автомат.
- Одна ложь порождает другую. Ты не могла туда звонить, мы обрезали телефонный шнур. Откуда ты знаешь?
Зазвенела пощечина.
Нужно только толкнуть ногой дверь. Это совсем нетрудно. Просто взять и толкнуть. Потом войти и приказать им поднять руки. Но им овладела предательская слабость. Дверь разделяла жизнь надвое. Одна половина ее привычная, в ней живет он, Инна, мама, сестра. Живут его друзья и мечты. Другая - страшная, там убивали, били женщин... Он войдет, выстрел...
- Подожди! - высоко закричал женский голос.
Игорь толкнул ногой дверь и шагнул в комнату:
- Руки! Ну! Пристрелю, если двинетесь.
Широков стоял ближе к двери, второй, его Муравьев видел краем глаза, плотный и приземистый, медленно пятился к буфету.
- Дом окружен. Сопротивление бесполезно.
И тут Игорь допустил ошибку. Все свое внимание он сконцентрировал на Резаном, забыв о втором, глядевшем на него с тяжелой ненавистью. Всего на две секунды он потерял его из поля зрения. Тяжелая ваза, словно снаряд, перелетела комнату и ударила его в грудь. Игорь шагнул назад и упал, споткнувшись о стул.
Он услышал крик 'Беги!' и, падая, дважды выстрелил во второго, плотного.
Резаный бросился к двери.
Марина увидела, как упал Муравьев, как медленно сползал по стене бандит, кровь пузырилась у него на губах, и похож он стал на тряпичную куклу. Она видела Вадима, бегущего к двери, рвущего из кармана пистолет. Вот он обернулся и поднял его.
'Все', - понял Игорь. Черная дыра ствола показалась ему огромной и устрашающе глубокой.
Марина увидела лежащего уполномоченного. Вадима, целящегося в него из пистолета. И вдруг она вспомнила, как принесла кофе и увидела этого совсем еще мальчика, крепкого и красивого, спящим. Он спал, словно ребенок, положив голову на валик кресла, и щеки у него были розовые, словно у ребенка, только над губой чернел пушок.
'Он еще, наверное, не бреется', - подумала она тогда. Воспоминание обожгло и погасло. Длилось всего долю секунды. Марина сделала шаг вперед. Ее ударило дважды. Боли она не почуствовала, но сила удара отбросила ее и швырнула на пол.
Муравьев видел, как Марина начала медленно опускаться на пол. Широкова уже не было. Он вскочил и бросился к дверям. В прихожей хлопнула дверь, гулко грохнул выстрел, потом что-то упало грузно и шумно. 'Неужели убили?'
Он выскочил в узенький темный коридор и споткнулся о труп участкового.
'Зачем же он сюда пришел? Зачем? Он же должен был ждать, когда Резаный выйдет'.
И тут он понял, что Широков ушел. Ушел именно в ту щель, которую открыл ему участковый.
ДАНИЛОВ
- Ну, Муравьев, натворил ты дел, - начальник МУРа наклонился над убитым. - Обе в область сердца. Неужели так стреляешь, или случайно?
- Случайно, товарищ начальник.
- За скромность хвалю. Но натворил ты дел. Весь город поднял. Крик, свистки, стрельба. Нападение греков на водокачку, а не засада. Засада это когда сидят тихо и берут тихо.
Данилов, сидя у стола, внимательно и цепко оглядывал комнату. Он почти не слышал начальника МУРа. Только что два санитара увезли в больницу раненую Флерову.
- Как? - спросил Иван Александрович у врача 'скорой помощи'.
- А как? - Врач был невыспавшийся, с красными, словно налитыми кровью, глазами. - Вскрытие покажет.
- Мрачно шутите.
- Звоните... Только надежды мало.
Данилов понимал, что Игорь где-то допустил ошибку. Именно она погубила участкового Козлова, Флерову, лишила следствие показаний сообщника Резаного и дала возможность уйти Широкову.
'Дороже всего стоят наши ошибки, - думал он, - в угрозыске вообще нельзя ошибаться, иначе - кровь и смерть. Но нельзя об этом говорить мальчику. Иначе это может плохо кончиться. Он хороший парень. Ошибка. Что делать? Мы вместе ошиблись. Я и он. Мне надо было ехать сюда самому. Но ведь я не верил, что Широков придет к ней после убийства, это противоречит логике. За вещами он мог послать своего подручного. Зачем же он пришел?'
И тут Данилов понял его. Понял не как профессионал, а как мужчина. Широков шел к женщине. Он же позер, Широков. Позер и фат.
Придет ли он к Мишке? Нет. Не придет. Он сейчас должен спрятаться. Затаиться. В нору уйти. Вот и надо искать его нору.
- Ты, Иван Александрович, заканчивай, - начальник надел фуражку, - и ко мне зайди.
В управление Данилов вернулся часа через два. Муравьева отправил на машине, а сам пошел
