Что среди аэродромного люда запестрели женщины-военнослужащие, Павел приметил еще на площадках Задонья и под Калачом; специалисток, правда, были единицы, ни знакомства, ни разговоров с ними он не заводил. В Конной, когда прошел слух о летчицах, Павел просвета не видел, не разгибался, и только одно совпадение, разумеется случайное, засело у него в голове: в день и час появления новенькой в Конной он вышел на место капитана Авдыша… что удивительного, если подумать? Такие события, то есть попытки принять на себя группу, в жизни летчика очень важны. Теперь, совершенно к тому неготовый и еще меньше к тому расположенный, он попал в фокус внимания доброго полувзвода солдаточек. Незримые, чувствительные, однако, токи, шедшие к нему со стороны кружка, побуждали летчика либо продефилировать мимо, ни на что не отвлекаясь, либо, напротив, открыто и душевно поприветствовать девиц; печать сумрачной заботы, даже отрешенности еще резче выступила на его лице. Не полной, правда, не стопроцентной отрешенности, потому что отметил Павел новенькие, защитного цвета пилотки, выделил одну среди них, синюю, не говоря о такой детали обмундировки, как брюки-галифе: не на всех они сидели ладно, подчеркивая пестроту сообщества рослых и маленьких, полных и худеньких девиц… Синяя пилотка принадлежала как раз сигнальщице.
Он определил это твердо. И словно бы кто-то ему шепнул: «Она». Летчица, памятно пришедшая в Конную, та, с кем его ныне ночью собирались познакомить, и регулировщица, погнавшая его от капонира флажками, – она, синяя пилотка… После этого Павел и себя увидел со стороны: свои кирзовые бахилы, свой лупившийся нос – и испытал потребность отряхнуться, прихорашиваясь…
На губастом лице майора Егошина, когда летчик к нему приблизился, блуждала улыбка.
– Какие крали нас встречают, – говорил майор, ничуть, казалось, не смущенный тем, что горстка юниц и они, гордые соколы, защитники родного неба, повстречались на левом берегу. Скорее он был даже рад такому соседству. Летчики, стоявшие с ним рядом, помалкивали. – Королевы, сущие королевы…
– Одна к одной, – негромко, внятно поддакнул «дед». – Передислодрапировались…
Егошин зыркнул на него, как умел, но тут усач – комендант аэродрома, представившись, доложил майору, что телефонная связь с дивизией получена.
– Распоряжения на мое имя? – спросил Егошин.
– Пока молчат…
– Дивизия молчит? Раздаев? – уточнил Егошин.
– Раздаев.
– Обеспечение?
– Горючка доставлена, боезапас на подходе.
– Что значит «на подходе»?
– Отгрузили, везут…
– Сжатый воздух?
– Компрессора нет…
– И компрессора нет!
Зычный окрик со стороны КП вспугнул девиц, глазевших на летчиков, они заспешили, подталкивая друг дружку.
– Как козочки, – словно бы завершил свои наблюдения по женской части Егошин и обратился к подошедшему с докладом сержанту: – Что, именинник… третий не поднялся? – Сведения с «пятачка» ему уже поступили.
– Ходили парой… Боевое задание выполнено. Все ждали судьбы второго экипажа. Гранищев молчал, уставившись в карту.
– Били с ходу? – спросил «дед».
– С прямой. – Павел словно бы ждал его подсказки. – Как взлетели, так никуда не сворачивали… Высоту не набирали, прикрылись солнцем… Вот. – Дрожавшим пальцем он указал на карте точку, где дым, вскурившийся над кабиной Грозова, отбросил тень, она накрыла танки и исчезла, разнесенная взрывом рухнувшего штурмовика. – Прямое попадание…
Hoc, по-детски сморщенный, прянувшее в небо пламя, перелет через Волгу – вот что придавило Павла на подходе к МТФ.
– Сержант Гранищев!.. Знакомая интонация.
– Дозаправиться, – чеканил Егошин, не зная к нему снисхождения.
– Истребителей заправляют…
– Правильно: «ЯКи» прикрывают ферму. Заправитесь во вторую очередь – и три полета по кругу. После всего школяром «пилять по кругу»…
– Есть, товарищ командир! – ответил Гранищев.
– Варежку в небе не разевать!
(«Мессера», с их шакальим нюхом на дармовщинку, могут наведаться из-за Волги, их разящие удары опасны не только одиночкам…)
– Есть!..
Сержант, склонив голову, затрусил к своей машине, Егошин деловито, как по необходимости, срочной и обязательной, направился в поле, к посадочному знаку.
Примеряясь к ветру, к черной мельнице, возвышавшейся в степи, как маяк, Павел звякал нагрудным карабином, не попадавшим в замок, соединявший парашютные лямки. Дым, вскурившийся над мотором, пламя, взрыв, перешибивший змеистое тело колонны… Карабин проскальзывал, не зацеплялся. И снова попалась ему на глаза сигналыцица. Бахарева, вспомнил он, летчица истребительного полка Елена Бахарева. Мягким шагом, как бы в раздумье, шла она на летное поле, где поджидал его майор. «Ну, встреча,
