Обращаясь к ней, Воронов, усмехаясь, ответил:
– Видали его! Он учиться сюда пришел. А работать кто будет? Ломоносов? – Потом повернулся ко мне: – Я тебя предупреждал: слесарь может понадобиться в любое время.
– Да, вы предупреждали. Но вы обещали вагончик, а я живу в городе.
– Вот оно что. – Воронов нахмурился, будто я нанес ему тяжкое оскорбление, напомнив о его невыполненном обещании. – Хорошо, получишь место. – И угрожающе добавил: – Только уж тогда не хныкать.
Воронов невзлюбил меня, почему – не знаю. Возможно, чувствовал, что и он мне не нравится. Мне несимпатичны люди такого типа: властные, категоричные, насмешливые. В нем была скрытая каверзность, каждую минуту жди подвоха. Может быть, у него такой метод руководства: держать подчиненного в напряжении? Уступив в одном случае, он потом доказывал свою власть и преимущество в десяти других случаях. Так получилось и со мной. Я не поддался ему, не взялся за лопату и за грабли – одна зарубка, заставил дать место в вагончике – вторая.
Произошло это ровно через три дня. Мы с механиком Сидоровым были на трассе, меняли тягу у канавокопателя. Впереди двигался бульдозер, срезал блестящим ножом и отваливал в сторону грунт. Вел бульдозер Андрей, здоровый молчаливый парень.
Вдруг бульдозер остановился. Андрей вышел и что-то разглядывал на дороге.
Сидоров поставил тягу, велел мне закрепить ее, а сам пошел посмотреть, в чем причина остановки. Нагнувшись, Андрей и Сидоров что-то рассматривали на дороге.
Подъехал самосвал, из него вышел шофер Юра – красивый деловой парень в кожаной куртке с «молниями».
– Нашли клад, ребята? Я в доле.
Я затянул последнюю гайку и подошел к ним.
Бульдозер стоял перед маленьким холмиком, поросшим травой. Вокруг валялся низкий, полусгнивший штакетник.
Сидоров поднял из травы выцветшую деревянную звезду. Солдатская могила – видно, осталась еще с войны. Она была вырыта в стороне от прежней дороги. Но, прокладывая новую, мы спрямляли магистраль. И вот бульдозер Андрея наткнулся на могилу.
Андрей сел в кабину, включил рычаги, нож надвинулся на холмик.
– Ты что делаешь? – Сидоров встал на холмик.
– Чего, – ответил Андрей, – сровняю...
– Я тебе сровняю! – сказал Сидоров.
– Разница тебе, где он будет лежать: над дорогой, под дорогой? – спросил шофер Юра.
– Ты в земле не лежал, а я лежал, может, рядом с ним, – сказал Сидоров.
В это время подъехал еще один самосвал. Из него вышел Воронов, подошел к нам, нахмурился:
– Стоим?!
Взгляд его остановился на могиле, на штакетнике; кто-то уже собрал его в кучку и положил сверху выцветшую звезду. На лице Воронова отразилось неудовольствие, он не любил задержек, а могила на дороге – это задержка. И он недовольно смотрел на нас, будто мы виноваты в том, что именно здесь похоронен солдат.
Потом сказал Андрею:
– Обойди это место. Завтра пришлю землекопов – перенесут могилу.
Молчавший все время Сидоров заметил:
– По штакетнику и по звезде видать, кто-то ухаживал, надо бы хозяина найти.
– Не на Камчатку перенесем. Придет хозяин – найдет. Да и нет никакого хозяина – сгнило все, – ответил Воронов.
– При нем документы могут быть или какие вещественные доказательства, – настаивал Сидоров.
И Воронов уступил. За что, конечно, Сидорову придется потом расплатиться. Потом. А пока расплатился я.
– Крашенинников! Поезжай в город, поспрашивай, чья могила.
Я был поражен таким приказанием:
– У кого же я буду спрашивать?
– У кого – у местных жителей.
– А почему именно я?
– Потому что ты местный.
– Я не местный.
– Все равно, у тебя здесь дедушка, бабушка...
– Нет у меня бабушки, умерла, – мрачно ответил я.
– Тем более, старые люди, – со странной логикой продолжал Воронов. – Город весь вот, – он показал кончик ногтя, – три улицы... Найдешь хозяина, попроси: пусть забирают могилу, что надо, поможем, перевезем, а не найдешь хозяина, зайди с утра в военкомат: мол, наткнулись на могилу, пусть пришлют представителя для вскрытия и переноса. Понял? – Он повернулся к Юре: – Добрось его до карьера, а там дойдет.
– А кто за меня будет работать? – спросил я.
– На твою квалификацию найдем замену, – насмешливо ответил Воронов.
Такой хам!
– Ну, поехали! – сказал Юра.
5
...Вторым заходом самолет дал на бреющем полете пулеметную очередь и снова скрылся, оставив за собой длинную, медленно и косо сползающую к земле голубоватую полосу дыма.
Старшина Бокарев поднялся, стряхнул с себя землю, подтянул сзади гимнастерку, оправил широкий командирский ремень и портупею, перевернул на лицевую сторону медаль «За отвагу» и посмотрел на дорогу.
Машины – два «ЗИСа» и три полуторки «ГАЗ-АА» – стояли на прежнем месте, на проселке, одинокие среди неубранных полей.
Потом поднялся Вакулин, опасливо посмотрел на осеннее, но чистое небо, и его тонкое, юное, совсем еще мальчишеское лицо выразило недоумение: неужели только что над ними дважды пролетала смерть?
Встал и Краюшкин, отряхнулся, вытер винтовку – аккуратный, бывалый пожилой солдат.
Раздвигая высокую, осыпающуюся пшеницу, Бокарев пошел в глубь поля, хмуро осмотрелся и увидел наконец Лыкова и Огородникова. Они все еще лежали, прижавшись к земле.
– Долго будем лежать?!
Лыков повернул голову, скосился на старшину, потом посмотрел на небо, поднялся, держа винтовку в руках, – небольшой, кругленький, мордастенький солдатик, – философски проговорил:
– Согласно стратегии и тактике, не должон он сюда залететь.
– Стратегия... тактика... Оправьте гимнастерку, рядовой Лыков!
– Гимнастерку – это можно. – Лыков снял и перетянул ремень.
Поднялся и Огородников – степенный, представительный шофер с брюшком, снял пилотку, вытер платком лысеющую голову, сварливо заметил:
– На то и война, чтобы самолеты летали и стреляли. Тем более, едем без маскировки. Непорядок.
Упрек этот адресовался Бокареву. Но лицо старшины было непроницаемо.
– Много рассуждаете, рядовой Огородников! Где ваша винтовка?
– В кабине.
– Оружие бросил. Солдат называется! За такие дела – трибунал.
– Это известно, – огрызнулся Огородников.
