Уже на следующий день побитая гражданка, леший знает с чего, внезапно переменила первоначальное решение и подала на Живикина в суд. Одновременно сожитель её (вот ведь непруха-то!) был в нетрезвом, естественно, виде накрыт линейной милицией за тем противоправным деянием, что всегда совершается не иначе как с особым цинизмом.
А ещё через пару часов в кабинет полковника Непадло заглянул Мыльный.
– Разрешите, Герман Григорьевич?
Полковник вышел из-за стола ему навстречу.
– Ну? – спросил он, понизив голос.
– Нормальная стекляшка, – с нескрываемой скукой отвечал ему опер. – Всё-таки, наверное, программа глючит…
– Точно? Стекляшка?
– Да точно, точно. Сам на экспертизу относил.
Произнесено это было небрежно, а то и пренебрежительно. В отличие от циника Мыльного осторожный до суеверия полковник даже не пожелал взглянуть на задержанного: вдруг действительно моргнёт чем- нибудь – и нет тебя…
– А остальные? – насупившись, продолжал Непадло.
– Сиротинца лучше не трогать – на скандал нарвёмся. О нём вон уже в польском журнале пишут… За Хрхряном и Ржатой установлено наблюдение. По вашему приказу…
Приказ установить наблюдение был отдан в устном виде, и всё же поршень полковничьего кадыка при упоминании об этом нервно дернулся.
– Только ты, слышь… – жалобно проговорил Непадло, блуждая взглядом. – Аккуратнее там… Чем чёрт не шутит!
– Службу я привлекать не стал… – уклончиво продолжал Мыльный. – Дал задание двум операм. Вашим именем…
Кадык дернулся вновь.
– Но ты, я надеюсь, не сказал им, в чём дело-то?..
Ответить Мыльному помешал телефонный звонок.
– Полковник Непадло слушает… Да, у меня… Кто-о?.. – Владелец кабинета брезгливо поджал губы и с упрёком взглянул на опера. – Тебя…
– Слушаю, – буркнул тот, приняв трубку. – А, Славик… Ну? – Судя по звукам, доносившимся из наушника, кто-то о чём-то докладывал взахлёб. Неухоженные брови Мыльного изумлённо взмыли. – Кто моргнул?.. Ты?..
Заслышав слово «моргнул», полковник въелся глазами в оперуполномоченного. Тот, окаменев лицом, дослушал доклад, поглядел непонимающе на трубку и лишь затем положил её на рычажки.
– Хрхрян исчез, – с недоумением сообщил он.
– Каким образом?!
– Фигня какая-то… – скребя в затылке, признался опер. – У Славика правый глаз зачесался… Моргнул, протирать начал… А когда протёр – смотрит: будка пустая… Всё на месте, инструмент на месте… А человека нет…
– А-а… – не в силах выговорить ни слова, полковник потыкал себя пальцем в правую скулу.
– Да нормальные у него глаза, у Славика! Медкомиссию-то он – проходил…
– Что делать будем? – выдохнул Непадло.
– С Пашей потолковать надо, – с твёрдостью произнёс опер. – Всё-таки специалист…
Полковник закряхтел, но податься было некуда. Если опер Мыльный упёрся – с места его не сдвинешь.
Вызвали Пашу.
С откровенным недоверием выслушав рассказ старшего оперуполномоченного, программист с дробным треском порхнул пальцами по клавишам – и, убедившись, что никто его не разыгрывает, забился в припадке сдавленного хохота. Непадло и Мыльный, насупившись, ждали, когда отсмеётся.
– Ну логику-то… – всхлипывал Паша, срывая щегольские свои очки со смуглыми стёклами. – Логику вам в юридическом – преподавали?.. Из ложного условия… следует… что угодно…
– Как это – что угодно? – взвился Непадло. – Тут не что угодно – тут люди пропадают!..
– О-ох… – Паша наконец отдышался, ущипнул себя за переносицу, надел очки. – Принцип пьяницы! – объявил он всё ещё подрагивающим от смеха голосом. – Классический принцип пьяницы!
Полковник и оперуполномоченный переглянулись. Подобно большинству ментов оба пили вполне профессионально.
– Подробнее! – проскрежетал Непадло.
– Существует такая логическая каверза, – пояснил Паша. – Представьте пьяницу. Когда он пьёт – пьют все.
– Как – все? – не понял опер. – Вся планета?
– Да. Вся планета.
– Фигня, – сказал опер.
– Тем не менее, – тонко улыбнувшись, заметил Паша, – под это определение подходит любой трезвенник. Я, например. Когда я пью – пьют все. Просто я никогда не пью.
Милиционеры переглянулись вновь – на этот раз ошалело.
– Вот вы ввели запрос о человеке, который, моргнув левым глазом, сотворит заведомо невозможное. И программа выдала вам список лиц, не имеющих левого глаза. Моргнул бы – да нечем!
Полковник медленно повернулся к оперуполномоченному.
– Снимай наблюдение… – через силу выдавил он.
– Наблюдение снять недолго… – угрюмо отвечал тот. – А вот насчет Живикина… Поздно, Герман Григорьевич! Дело-то уже заведено. Хулиганство, нанесение побоев…
– Постой-ка! – встрепенулся полковник. – А как же этот… пропавший… Хр… Хрх… Как его?
Так и не выговоренный полковником Хрхрян сидел в летней кафешке на расстоянии квартала от своего киоска и нервно сдувал пену со второй кружки пива.
– Достали, да?.. – гортанно жаловался он соплеменнику. – Ключ точу – следит. Набойку ставлю – следит… Ты подойди скажи, сколько тебе надо… Не подходит! Следит! Значит, опять что-то лепят…
Соплеменник качал головой и сочувственно цокал языком.
– Гляжу – глаза стал протирать… – отхлебнув, с горечью продолжал одноглазый Хрхрян. – Я из будки бегом! Сижу теперь, думаю: на хвост упали – киоск продавай, из города уезжай… А как по-другому? Менты… Моргнут – ищи потом Хрхряна!..
Чичероне
Я же не виноват в том, что ваше существование бессмысленно! Я виноват лишь в бессмысленности своего существования.
В наши дни городской двор крайне редко представляет собой замкнутое пространство – он принадлежит сразу нескольким домам и неуловим в своих очертаниях. Обычно это сквозной лабиринт сообщающихся промежутков, слишком тесных, чтобы стать жертвами точечных застроек, зато вполне способных вместить клумбы, деревья, игровые площадки, гидранты, мусорные контейнеры, безгаражный автотранспорт.
Наверняка существуют какие-то карты, какие-то планы с точным обозначением границ, однако бумаги бумагами, а жизнь жизнью. В моём понимании двор – это территория обитания одного отдельно взятого городского дурачка.
Не знаю, в чём тут причина, но два дурачка в одном дворе ни за что не уживутся. Мне, во всяком случае, такого наблюдать не доводилось.
Явление загадочное. Почему бы в любой из многоэтажек не завестись сразу двум несчастным (по другим сведениям, счастливым) существам, искажённо воспринимающим нашу, с позволения сказать, действительность? Тем более что, согласно статистике, число их увеличивается с каждым днём.
Возможно, вторая штатная единица просто не предусмотрена, иными словами, экологическая ниша рассчитана строго на одного. Возможно. И покуда жив тот, кто её заполнил, остальные кандидаты на
