прикасается, отчего не бывает близко?
С моим утрачена всякая связь, оборваны даже малые побеги. Мой сделал это сам.
Зачем? Почему? Ему было плохо со мной?
От другого не идет плохой волны, но не идет и хорошего. Пусто. Пытаюсь дотянуться до другого, нет, нельзя, не надо. Пока подожду. Он еще не готов.
С тех пор прошло десять лет, и в этом году жребий выпал на него. Теперь ему, Айвену Росу, «26 стандартных, гражданин города Айсвэй, третье поколение, специальность — теплотехник, холост», предстояло три месяца провести в качестве Смотрителя города. Три месяца, в течение которых прочие граждане города отправлялись в подвальные капсулы анабиоза, пережидать зиму в спячке без сновидений.
Айвен принял назначение с любопытством. Он давно привык к мысли, что однажды станет Смотрителем, двое его приятелей по интернату уже отбыли свой срок на этом посту. Айвен прекрасно знал, что ничего особенного в этом нет — холодно, скучновато, да и все дела. Но — одно дело слушать рассказы, другое — испытать самому. В назначении было что-то привлекательное… возможно, вызов.
И вот уже третью неделю он просыпался, мерз по дороге в душ, мерз на лишенных звуков улицах Айсвэя, мерз, просыпаясь ночью от визга системы контроля, читал, играл в компьютерные игры — а больше ничего и не происходило. Все как и ему говорили — скучновато, но терпимо. Много свободного времени — читай да спи, сколько хочешь. Отоспался Смотритель быстро, через неделю уже обнаружил, что просыпается за час, за два до будильника, а дальше просто дремлет, книг было навалом — и новинки, и классика, в общем, затянувшийся отпуск, и только.
Иногда Смотритель обращал внимание на цветочек, стоявший на столе. Цветочку, наверное, тоже было холодно — по крайней мере, так казалось Смотрителю, когда он глядел на несчастного уродца, как-то уплотнившегося и поблекшего за последние недели. Смотритель вяло сочувствовал Цветочку и удивлялся, зачем Шэну понадобился этот шедевр инопланетной флоры — в Айсвэе, да и в других городах не было принято заводить ни цветы, ни животных. Три месяца спячки хозяев могли перенести далеко не все питомцы.
Цветок, однако, забавный. Интересно, что нашел в уродливом растении Шэн, всегда такой практичный, прежде всего заботящийся о собственной выгоде? Может быть, он приносит особо ценные плоды, или из его листьев получают какой-нибудь сок, наделенный не последними свойствами? Эх, Шэн, Шэн, вечно-то ты пользуешься чужой доверчивостью и невежеством. Впрочем, ни книги, ни сеть не содержат ответа на мой вопрос. Должно быть, приятель, ты и впрямь напал на залежи редких элементов, раз не торопишься делиться сведениями с окружающим миром.
Часто думаю о лежащей на мне ответственности. За всю историю института Смотрителей серьезные неприятности происходили только дважды, одна — на моей памяти, но я тогда был совсем маленьким, еще одна — лет пятьсот назад, оба виновника понесли суровое наказание. Ловлю себя на автоматическом жесте: каждый раз при этих мыслях я качаю головой и закусываю губу. Интересно, что бы это значило?
Много вспоминаю. Например, Аллэ. Как она сидит за рулем машины, и как я спрашиваю ее: а представь, что на дороге встречный транспорт шел бы не раз в четверть часа, а постоянно, один мобиль за другим, смогла бы ты вести? Она смеется: снова ты выдумываешь, Айвен. Да, Аллэ, я вспоминаю тебя, и тысячу, наверное, твоих платьев, и твой серебристый смех, и теплый огонек в глубине твоих глаз, и под тугими струями горячей воды я стискиваю зубы от желания, и судорожно кончаю, и выхожу из душа, и забираюсь под одеяла, чтобы минутой позже забыться сном без сновидений.
Сновидения пришли потом. Потом я стоял, беспомощный и жалкий, и пытался бормотать слова оправданий, но слова тонули во всхлипах и забивались в глотку угловатым комком.
Первый кошмар приснился Смотрителю на четвертой неделе. Он записал его в электронный дневник, который обязан был вести. Кошмар был мерзкий и запомнился крепко — прошла зима, он активирует системы пробуждения, выходит на улицы… но город пуст, а воздух в нем отравлен запахом тления. Смотритель ошибся, упустил что-то, не заметил какой-то очень серьезной поломки… но как, как такое могло случиться, ведь автоматика же!.. и все горожане умерли.
На следующую ночь кошмар повторился, но стал более детальным, длинным.
Смотритель входил в подвалы, откидывал крышки капсул — и видел разлагающиеся трупы, желто- зеленые, уже начинающие растекаться потоками мутной зловонной слизи. Целыми, не тронутыми тлением, были только лица — синюшные, искаженные судорогой удушья. И глядя в эти лица, Смотритель понимал, что допустил поломку в системе снабжения, и не мог осознать, как и когда. Ведь он был внимателен…
Робот-психолог моментально истолковал его сны, как свидетельство чрезмерно ответственного отношения к работе, посоветовал больше времени уделять физическим упражнениям, а также назначил легкий транквилизатор из аптечки. Смотритель хмыкнул и пожал плечами. Его дневное сознание не верило в то, что где-то глубоко внутри он боится будущего и полагает, будто может не справиться со своей работой. Смотритель знал, что ничего не боится. Он знал, что делает все безупречно и нет причин для тревоги.
Принимать транквилизатор он все же начал, но дней через пять, когда кошмары стали медленно вползать в явь: Смотритель глядел на пульт, а видел картинки из сна — трупы, зловонные трупы с лицами умерших от удушья, с согнутыми руками, силящимися откинуть, процарапать поликарбонат крышек.
Таблетки не помогли. Электронный врач назначил новое лекарство, предупредив Смотрителя о побочных эффектах: сонливости и снижении аппетита. Побочные эффекты оказались налицо, а кошмары не кончились; не кончились они и на другом препарате, и на комбинации двух, судя по красной полосе на коробке — уже из разряда мощных, не тех, что принимают без рецепта.
Понял, что Другой — совсем еще росток, не умеет быть в связи. Понял, что нужно его научить. Моего ведь я научил, и очень быстро. Другой тоже научится.
Он один, и ему плохо. Всегда плохо, когда ты один. Он чего-то хочет, хочет очень сильно, но запрещает себе хотеть. Нужно помочь. Я хорошо умею помогать. Или не нужно? Или мне все равно, что происходит с этим живым?..
Все время Смотритель прислушивался, не раздастся ли сигнал контрольной системы, и ему казалось, что он отвлекся и пропустил звук, хотя его и невозможно было пропустить. Но — может быть, не услышал, пока был в душе? Может быть, сигнал отзвучал, пока он находился снаружи? Возвращаясь, он перечитывал все поступившие за время его отсутствия сообщения, не находил сведений о поломках — и не верил своим глазам.
Он стал бояться спать. Вечером литрами пил кофе, старался просидеть до полуночи, дольше — но все же засыпал, таблетки делали свое дело. И вновь ему снились кошмары — и тот, прежний, и новые, которых Смотритель поутру почти не мог вспомнить, только просыпался с криком, мокрый как мышь и трясущийся. Электронный врач изощрялся, комбинируя препараты — от какой-то из таких комбинаций Смотритель весь покрылся мелкой зудящей сыпью, от другой его тошнило три часа кряду.
Однажды Смотритель совсем перестал пить таблетки — и разницы не почувствовал. В тот день, выдавшийся безветренным после почти недельной бури, он отправился на обход. Уже метров через сто пути ему показалось, что кто-то идет следом. Тихо, стараясь попадать шаг в шаг, но иногда не успевая за быстрой походкой Смотрителя. Он обернулся — но, разумеется, никого не увидел. И, сколько не оглядывался, увидеть не мог.
На следующий день он с легким стыдом взял с собой ружье. Первые метры пути прошли в тишине, и Смотритель успел убедить себя в том, что это — психоз, такой же, как с ожиданием сигнала аварии, но потом за спиной вновь раздались шаги. И опять он оборачивался — и не видел никого на пустой, насквозь выметенной ветрами улице. Правда, в какой-то момент Смотритель краем глаза заметил приземистую тень, не отличающуюся по цвету от снега, юркую и опасную. Опасностью от нее прямо-таки веяло.
Смотритель перерыл все архивы, пытаясь найти упоминание о подобном звере — и нашел легенду, записанную кем-то и выложенную в планетарную сеть. Глупую сказочку о Снежном Звере, сводящем с ума. Сказочка была из тех, что рассказывают на ночь дети в интернатах, но Смотрителю она смешной не показалась. Снежный Зверь, питающийся страхами, зверь-телепат, наводящий кошмары и иллюзии — описание уж больно походило на то, что происходило с самим Смотрителем.
Внутрь меня с каждым днем все больше пробирается холод. Неужели эксперты ошиблись, неужели я — совершенно обычный человек, непригодный к этой работе?! За что мне такое, за что, за что, почему я сейчас не сплю белым сном анабиоза, как все остальные счастливцы в городе? Это даже не мой выбор. Это
