хмуришься, Голье? Того и гляди заплачешь!
Голье, разумеется, плакать не собирался. Но он скреб задумчиво голову. Морис… Морис… Где я видел этого парня? А майор Арно проговорил:
– Знаете… я им ничего не сказал…
И Жозеф вдруг вспомнил:
– Ну конечно… В тридцать втором году, у прилавка в В. Ты – Пьеро, я узнал тебя!
А Морис ему в ответ:
– Да говорят тебе, что меня Морисом зовут… Вот ведь сколько лет человек в партии, а так тугодумом и остался!
Машина ехала теперь среди полей. Солдат рядом с Жозефом насвистывал «Марсельезу».
– Этого еще не хватало! – вскричал вдруг Морис, изменившись в лице.
И стал ощупывать свои карманы.
– Что такое?
– Трижды идиот! Размазня, ведь я забыл… простить себе не могу!
Все всполошились.
– Да скажи, что случилось!
Но Морис уже снова просветлел.
– Нет! Вот они! Сигареты!
