портупею.
― Да, да! Кому нужна эта война и кровь, когда мы опять будем вместе.
Эвальд смотрел на него и не мог поверить, что. в двух шагах сидит его брат, о встрече с которым он так мечтал все эти годы. Он учился в Москве и вспоминал Юлиуса, дрался с немцами и вновь думал о нем. Думал с тоской, нежностью, горечью, нo никогда с ненавистью.
— Зачем ты пришел ко мне, брат?!
Брат. Он только что видел его во сне. Несчастного, маленького, беззащитного человечка, в грязной от копоти ночной рубашке. Брат твой!
Вот он сидит в кожаной куртке, волосы расчесаны на косой пробор, в опущенной руке «беретта». Зачем ты пришел ко мне, человек, который был моим братом?
― Ты почему молчишь? — спросил Юлиус.
― Я думаю.
― О чем?
― О детстве.
― Я тоже много думаю о нем. Но теперь ведь все позади.
― Мы снова вместе. Завтра утром мы будем в Пярну, потом Сааремаа и Швеция.
― Ты пришел пригласить меня в гости к Сяргу?
― Нет, я пришел напомнить тебе, что мы два последних Пальма на этом свете. Напомнить тебе, брат, о той крови, которая течет в нас.
― Считай что напомнил.
Нет, он только похож на его брата. Разве в них течет одна кровь? …Песок был мокрым от его крови и Васи Тихонова, веселого ленинградца Васи. Немецкие автоматчики перли на окоп, и, собрав последние силы, раненный в грудь Вася Тихонов протянул ему гранату. «Взорви ее, когда подойдут эти гады. Взорви вместе с нами». Кровь пузырилась у него на губах, а глаза были бездонно-черны, как стволы автоматов…
— Так зачем ты пришел?
— Отдай мне Юхансена.
― Ты думаешь, это просто?
― Ты все можешь. У меня машина. На ней приедут люди, одетые в советскую форму. Ты скажешь, что это конвой из уезда или из Таллина. Все равно. Ты выведешь Юхансена, сядешь в машину, а утром мы будем в Пярну.
― Сколько у тебя людей?
― Семь человек.
— Сколько их приедет?
― Пятеро.
― Где Инга Лаур?
— У меня. Ты согласен?
— Пусть приезжают.
― Они будут через час. — Юлиус встал, разрядил пистолет Эвальда, сунул обойму в карман и шагнул к окну.
― Помни, ты станешь братоубийцей. — Он перенес ногу через подоконник и бросил обойму на кровать.
― Помни, — донеслось из-за окна.
Эвальд взял новую обойму, с треском вогнал ее в рукоятку пистолета. Посмотрел на часы. Три. Через час. Он сунул оружие в кобуру, натянул фуражку и вышел.
Ночь была темной и беззвездной, и все-таки он сумел рассмотреть, что до дверей отделения его провожали двое.
― Скажите мне, Вялис. Вы старше, вы больше видели, вы опыт нее меня.
― Что сказать вам, Пальм?
― Он мой брат.
― Да, он ваш брат. Но я был знаком с вашим отцом. Когда-то батрачил у Сярга.
― На меня падет кровь единственного близкого мне человека.
— А чем он близок вам, Пальм? Вы дрались с немцами в Эстонии и под Ленинградом, потом наступали, были ранены. Где был ваш брат?
— В СС.
― Так кто же вам ближе. Мы все или он один? Скажите мне, сын Альфреда Пальма.
― Но он тоже его сын!
― Нет, он сын Сярга. Забудьте оба о нем.
― Но ведь прольется кровь…
― Она уже пролилась. Давно, в семнадцатом. И одни стали — по эту сторону, другие — по ту.
― Он мой брат.
― Нет, он не ваш брат, Пальм. Он наш враг. А вы чекист, помните об этом.
― Я помню.
— Это хорошо, а то мне показалось, что вы забыли. Знаете, чем занимался ваш брат? Нет Не знаете. Он служил в полицейском батальоне, он и некий Соммер. Вот дело Соммера, в нем есть газета. Прочтите.
