уйти.
— Все сказанное тобой верно. Но ведь тайника-то Дердеш тебе не показал.
Мы поскакали к юрте. На топот коней выскочил заспанный Абдулла.
— Где Дердеш? — крикнул я, резко осаживая коня около него.
Абдулла спокойно сказал:
— Пошел за Осман-Саваем.
— Час от часу не легче, — нахмурился Галицкий.
— Абдулла, когда он обещал вернуться? — волновался я. — Когда?
— Вечером... — Абдулла глянул на меня удивленно, не понимая нашей тревоги. — Увидев много людей, Осман-Савай мог почуять недоброе.
Женщины пригласили нас пить чай, но мы отказались. Мол, дождемся Дердеша. Мы уехали от юрты, поднялись в заросли арчевника на правом склоне ущелья. Оттуда просматривалась тропа, ведущая к перевалу, к границе. Галицкий достал бинокль.
— Вон он! Топает к границе. Глянь-ка!
Я посмотрел. Далекая даже в бинокль фигура Дердеша мелькнула средь зарослей и скрылась. Тропа усердно петляла на склоне, то приближаясь к перевалу, то уходя от него в сторону. И трудно было за несколько секунд разобраться: действительно ли человек, идущий по ней, направляется к границе или наоборот. Особенно, если, волнуешься.
До вечера еще оставалось время. Но вечер в горах наступает по-своему и быстро. Солнце коснулось зубчатых скал, образовавших ущелье. Длинные косые тени простерлись от деревьев и самого малого камня в сторону дна. На левом склоне тени переплелись густо, игра света стала беспорядочной, сбивала с толку. И когда я снова на несколько секунд различил фигуру Дердеша, мне тоже показалось, что он идет в сторону Кашгарии. А под рукой он нес какой-то куль. Его увидели все и без бинокля — полосатый халат на фоне белой скалы.
— Так что ты думаешь предпринять, товарищ Исабаев? — спросили меня.
— Ждать.
— Сколько?
— Пока он не придет.
— С поклажей из сокровищницы Джаныбека?
— Вы же видели, женщины спокойны, Абдулла спокоен...
— Пограничные секреты задержат его на перевале, — сказал Галицкий. — Услышим перестрелку, если Дердеш будет сопротивляться.
— Он нужен живым.
— Дердеш придет, — сказал я.
Солнце, словно истаивая на глазах, опускалось за горы с правой стороны ущелья. Теперь уже не тени, а сумрак лился вниз. Сумерки окутали место, где мы стояли. Но противоположный склон еще был освещен. В вышине над ним пластались перистые ярко-белые облака. Затем они порозовели. И тогда со дна ущелья к вершинам противоположного склона стремительно рванулась тьма, снизу вверх. Тьма наполнила ущелье до краев. Лишь высокие облака, пунцовые, налитые закатом, сияли над черными зубьями. Но их свет в поднебесье, казалось, лишь сгущал темноту теснины.
Сразу похолодало, и рыжий пар вырывался из конских ноздрей, когда застоявшиеся лошади фыркали и вздыхали.
Мы молча стали спускаться к юрте. Лошади на крутом склоне ступали осторожно, не спеша, часто поворачивая голову из стороны в сторону, инстинктивно чуя опасность. Бросив поводья, я стал в стременах, чтоб облегчить коню спуск, не мешать.
Наконец мы выбрались на ровное место, свернули за увал и увидели костерок около юрты — прямой столбик белого дыма поднимался над пламенем. У огня сидели жена и сестра Дердеша, его сыновья и племянник. Абдулла поднялся и шагнул нам навстречу.
— Дядя задерживается, — сказал он.
— Похоже... — пробормотал я, слезая с лошади.
Тут от ручья к поляне поднялся сам Дердеш. Он, право, был ростом с лошадь в холке, и плечи его — под стать лошадиным. А под мышкой он нес кого-то, виднелись лишь подошвы сапог.
— Вот, начальник, Осман-Савай, — сказал Дердеш и резким движением бросил к моим ногам чье-то тощее тельце. — Брыкался, да, видно, устал.
Оказавшись на земле, человечек вдруг заюлил, завертелся, вскочил на ноги, запрыгал, спутанный, норовя ударить Дердеша головой в живот. Ярость бритоголового с выпученными круглыми глазками Осман-Савая была неистовой. Не будь у него во рту кляпа, ущелье наполнилось бы, наверное, диким визгом.
У Галицкого оказался в руках револьвер, и только под. его дулом джельдет-башкосек успокоился. Мы знали Осман-Савая по описаниям, но никакие самые омерзительные сравнения не оказались бы для него преувеличением.
— Если ты будешь вести себя тихо, — сказал Галицкий по-киргизски, обратившись к Осман- Саваю, — я прикажу вынуть кляп.
Осман-Савай закивал часто и мелко.
— Пить, пить, — попросил он первым делом.
Он напился из моих рук и прилег тихо между мною и Галицким.
— Почему, Дердеш-ака, вы не сказали мне, что пойдете за Осман-Саваем?
— Начальник не спрашивал — я не говорил. Нужно было джельдета по дороге встретить. От пещеры, где мы прятались, юрта словно на ладони видна. Почуяв неладное, он мог не вернуться в пещеру. Пошел бы предупредить...
— Все понятно, — прервал его Галицкий. — Дердеш-мерген, вы точно знаете, где тайный склад Джаныбека?
— Да.
Осман-Савай ошалело глянул на Дердеша, потом упал ничком, сжался и зашипел проклятия.
— Мы очень хорошо осматривали ущелье и скалу, о которой вы говорите, — сказал Галицкий. — Это монолит высотой шестьсот метров. Там негде спрятать ни оружия, ни продовольствия.
— Плохо смотрели, начальник! — улыбнулся Дердеш.
— Хорошо смотрели. Может быть, мы о разных скалах говорим? Их много в ущелье.
— Против той Мамбетбай живет. Он и сторожит сокровище.
— Мамбетбай?.. — Галицкий постарался не показать себя ошарашенным, но крайнее удивление прозвучало в его голосе явно.
Все приехавшие со мною слышали от меня о Мамбетбае-предателе. Но одно дело — услышать от меня, и совсем другое — от Дердеша, пришедшего с той стороны, из-за границы.
— Да. Мамбетбай.
— Значит, Мамбетбай — предатель?!
— Нет, — сказал Дердеш. — Он верно служит курбаши. Он его человек. Вы всегда преследовали тех басмачей, которых хотел уничтожить Джаныбек-казы. Но никогда — его самого.
— Вы уверены, что Мамбетбай знает о сокровищах? — спросил Галицкий.
Дердеш пристально посмотрел на него:
— Он — ваш проводник. Вы верите Мамбетбаю. Но служит он Джаныбеку.
— Красный пес! — заверещал Осман-Савай. — Да будь проклят твой род!
Дердеш нахмурился:
— Твои проклятия, джельдет, подтверждают, что я говорю правду. Мамбетбая ты не раз видел вместе с Джаныбек-казы.
— Возможно, — сказал Галицкий, — только его проклятий и ваших слов жало. Мы доверяли Мамбету. Вы можете доказать, что он знает о тайнике? Он действительно живет против Красной скалы. Мы каждый день проезжаем мимо, но не знаем ничего о сокровищах, спрятанных в ней, хотя исследовали местность очень внимательно.
— Вы сами, начальник, были на скале? — спросил Дердеш Галицкото.
