Через час Дружиловский вошел в знакомый кабинет и увидел рядом с Моравским Перацкого. Он уже хотел повернуть обратно, но подбежавший Моравский крепко взял его под руку и повел к столу.
Дружиловский сел в кресло, возмущенно глядя на Моравского, а тот дружески улыбался.
— Дело для нас свято, и вмешивать сюда эмоции глупо, — негромко сказал Перацкий.
Дружиловский, не оглядываясь, вынул из кармана документ.
— Именно то, что нужно, — бегло прочитав документ, сказал Моравский и отдал его Перацкому.
Внимательно прочитав, Перацкий поднял взгляд на Дружиловского.
— Великолепно! — произнес он тихо, точно про себя.
Дружиловский не шевельнулся.
— Надо только хорошенько подумать, куда и каким способом мы его двинем, — продолжал Перацкий, обращаясь к Дружиловскому, но тот молчал.
— Можете вы быстро сделать две фотокопии документа? — спросил Перацкий.
— Могу.
— Впрочем, нет, — продолжал Перацкий. — С этим документом вы сейчас же пойдете в американское консульство. Там работает ваш русский, некто господин Гамм.
— Петр Александрович? — механически спросил Дружиловский.
— Вы его знаете? Тем лучше. Покажите документ ему, и, если консульство заинтересуется, пусть они сделают для вас две копии. Важно, чтобы они заинтересовались, тогда от нас с вами больше ничего не потребуется.
Дружиловский только теперь понял, что принес действительно нужный документ.
— Отдать бесплатно? — спросил он.
Перацкий поморщился.
— Сами этот вопрос не поднимайте. В конце концов, вы получаете у нас жалованье.
В американском консульстве Дружиловского встретили подозрительно.
— По вопросам виз на въезд в Америку мы переговоров не ведем, — сказал дежурный сотрудник, не впуская его в вестибюль. Но когда Дружиловский сказал, что ему нужно повидать мистера Гамма, его пропустили.
Вскоре в вестибюль вошел Гамм: тощий, элегантный, с бледным непроницаемым лицом. Точно таким его помнил Дружиловский по встречам за карточным столом в Петрограде.
— У меня к вам очень важное дело, — начал Дружиловский.
— Пойдемте ко мне.
Прочитав документ, Гамм сказал:
— Это любопытно... Подождите меня минуточку... — он направился к двери.
— Мне нужны две копии этого документа, — сказал ему вслед Дружиловский.
— Зачем? — остановился Гамм.
— Нужны, и очень!
— Хорошо.
Гамм долго не возвращался, а вернувшись, вручил ему две отлично выполненные фотокопии документа. Подлинник он вложил в конверт и надписал адрес.
— Идите по этому адресу, вас ждут.
— Кто?
— Берлинский корреспондент американской газеты «Чикаго трибюн» господин Солдес. Он предупрежден о вашем визите и даже о необходимости заплатить вам гонорар, — улыбнулся Гамм.
Мистер Солдес — нездорово расплывшийся молодой человек с отекшим лицом — был довольно груб.
— Ну, что вы там сварили в своей адской кухне? — спросил он, не здороваясь.
Взяв конверт, вынул из него документ и быстро прочитал.
— Эх вы, повара! Здесь сказано об американском коммунисте Рудберге, а такого нет в природе, есть Рутенберг.
— Опечатка, — невозмутимо ответил Дружиловский.
— За такие опечатки нашего брата по шее бьют, — сказал Солдес. — А теперь нужна дополнительная работа.
— Давайте исправлю.
— Нет, — резко возразил Солдес. — Это не школьное сочинение, а документ, во всяком случае, должен считаться документом. Надо приготовить еще один на эту тему, в нем снова поставьте фамилию Рудберг, а через тире — Рутенберг. Пусть в Америке думают, что в Кремле у этого коммуниста есть вторая фамилия. Сделать это надо срочно, сегодня же. Крайний срок — завтра...
Дружиловский вспомнил, что Бенстед, живущий теперь в Берлине, хвастался, как ловко он заполучил бланк московской газеты «Известия» — написал в берлинское представительство газеты запрос о том, сколько стоит напечатать в «Известиях» коммерческое объявление, и получил ответ на бланке, что все переговоры необходимо вести в Москве. Этот текст Бенстед с редакционного бланка смыл, но потом так и не смог придумать, как этот бланк употребить в дело...
Не откладывая, Дружиловский отправился к Бенстеду и выпросил у него этот бланк. У себя в агентстве с помощью все той же машинистки Соловьевой он напечатал на бланке «Известий» текст, из которого было ясно, что представительство «Известий» в Берлине не что иное, как замаскированное представительство Коминтерна, и вот оно-то и направляло в Америку письмо, в котором сообщалось, что Рудбергу — Рутенбергу от Коминтерна переведены деньги через «Нью-Йорк сити банк».
К концу дня он снова был у Солдеса.
Прочитав новый документ, американец рассмеялся.
— Пахнет за милю дерьмом, но беру.
Солдес вынул из кармана пять десятидолларовых бумажек и протянул Дружиловскому.
— Стоит это дерьмо дешевле, но у меня сегодня хорошее настроение. Но вот что надо сделать еще — одну из копий вы снесите в наше представительство, известному вам мистеру Гамму. Мне надо, чтобы и этот документ тоже был там. Я на это сошлюсь как на официальное подтверждение факта. Кстати, денег там больше, чем у меня. Торгуйтесь. Гуд бай.
Обе эти фальшивки были напечатаны в «Чикаго трибюн» 15 февраля, и в американской печати началась бесстыдная травля коммунистов.
Одну из копий с разрешения Перацкого Дружиловский продал за двести марок майору Лорену из французской разведки.
Дела у него снова пошли совсем неплохо. И это был очень важный момент в его жизни — он понял, что и в большой политике горшки обжигают не боги.
П р о к у р о р К а т а н я н. А когда вы принесли этот бланк в американскую миссию, они там понимали, что бланк «Известий» не есть бланк Коминтерна или Советского правительства?
П о д с у д и м ы й Д р у ж и л о в с к и й. Я написал то, о чем здесь уже говорили, что контора «Известий» является филиалом Коминтерна. С таким же успехом я мог бы написать, что контора «Известий» является филиалом Верховного суда.
