– Значит, ваших подводить нельзя, а наших можно?
– Из двух зол выбирают меньшее.
– Григорий Филиппович, – сказала Валя. – Нам очень трудно завоевать доверие клиентов, – ведь мы работаем случайными машинами, а их то много, то мало, то вовсе нет. А вы заставляете нас терять даже ту небольшую репутацию, которую мы уже завоевали. Мы обманем клиентов, и они уже нам больше груза не дадут.
Степанов вздохнул. Все это так. Им действительно трудно работать! Сегодня много машин, но мало груза; завтра, наоборот, груза много, а машин почти нет.
И тогда Степанов прибег к аргументу, который на автобазе считался неоспоримым.
– Наш спор беспредметен; это приказ директора, и нам с вами остается только его выполнять.
– Я не могу этого сделать без Федора Ивановича, – твердо сказала Валя.
– Вы его замещаете.
И Степанов довольно невежливо наклонился к своим бумагам.
Валя несколько минут стояла, глядя в окно, затем решительно повернулась и вышла из диспетчерской.
– Можно к вам, Михаил Григорьевич? – с тем же решительным видом спросила она, входя в кабинет директора.
Поляков разговаривал с Сергеевым, и Валя прервала его на полуслове. Он вопросительно посмотрел на нее.
– Я получила распоряжение Григория Филипповича о переключении машин. Я не могу этого сделать без Федора Ивановича.
– Разве не вы остались за Королева?
– Я.
– Значит, вы и должны выполнить распоряжение.
Волнуясь, Валя проговорила.
– Получается так: автобазе нельзя подводить своих клиентов, а нам можно!..
Еще не закончив фразы, она поняла ее неуместность, но было уже поздно. Поляков пристально посмотрел на нее.
– С каких это пор контора перестала быть частью автобазы?
– Я не так выразилась.
– Вы ясно выразились: автобазе нельзя, конторе можно. И я спрашиваю: с каких это пор контора перестала быть частью автобазы?
– Она не перестала быть частью автобазы, – сказала Валя, – но у нее есть свои, особые задачи.
– Очень хорошо, – перебил Поляков, – но пока выполняйте задачи, которые ставит перед вами дирекция
Выйдя из кабинета директора, Валя отправилась к Тимошину.
Она нашла его в сварочном цехе. Тимошин, Любимов и ее отец рассматривали лежавшие на столе детали. Валя поняла, что пришла не вовремя.
– Здравствуйте, – проговорила она. – Я потом зайду.
– Пожалуйста, пожалуйста, – сказал Любимов, предполагая, что Валя зашла к отцу.
– Я к Прокофию Михайловичу, – сказала Валя,
– Слушаю, – сказал Тимошин.
Валя молчала. Глядя на оживленное лицо Тимошина, она вдруг поняла, что сама виновата в своей неудаче у Полякова. Разве можно говорить директору «мы» и «вы»? Если бы она правильно повела разговор, разве Михаил Григорьевич не понял бы ее! Нужно было доказать ему, какой урон для конторы потерять доверие клиентов.
– Слушаю, – повторил Тимошин и улыбнулся Вале.
Он держал в руках блестящий фигурный стальной валик, на который из маленького оконца под потолком падал короткий луч солнца. И казалось, этот луч играл с валиком, передвигаясь вслед за ним и весело суетясь, когда Тимошин поворачивал валик в своих длинных, тонких пальцах.
Валя молчала. Неужели она сама не может доказать свою правоту директору автобазы, да еще такому директору, как Поляков?
– Не нужно, Прокофий Михайлович! Если вы позволите, я к вам вечером зайду.
– Если дело срочное, то лучше сейчас, – ответил Тимошин, вглядываясь в лицо девушки.
– Нет, вечером, – сказала Валя и вышла.
Итак, она ничего не добилась ни у Степанова, ни у Полякова, а разговор с Тимошиным вовсе не состоялся. Но Валя твердо решила добиться отмены приказа о переключении машин. Она представляла себе завтрашний день, беспокойные звонки обманутых клиентов, суету на складах, где лежат готовые к отправке грузы. Нет, уступить раз – значит узаконить беспорядок. Она посмотрела на часы – до пяти еще есть время. Нужно разыскать Королева и вместе с ним снова пойти к Полякову.
Глава двадцать девятая
