из одного класса в следующем. Теперь ему исполнилось двенадцать лет.
Но все равно обидно.
Сочинение называлось «Познакомьтесь с моим любимым литературным персонажем», он выбрал Элрика. Он поиграл с мыслью написать про Корума или про Джерри Корнела, или даже про Конана Варвара, но Элрик Мелнибонэйский победил – как, впрочем, и всегда.
Впервые Ричард прочел «Черный меч» три года назад, когда ему еще было девять. Он копил на «Поющую цитадель» (чистый обман, решил он, закончив: только одна история про Элрика), а потом занял денег у отца, чтобы купить «Спящую волшебницу», которую нашел на стойке-вертушке, когда они прошлым летом ездили отдыхать в Шотландии. В «Дочери повелительницы снов» Элрик встречает Эрекозе и Корума, два других воплощения Вечного Воителя, и они становятся друзьями.
А это значит, сообразил он, дочитав до конца, что книги про Корума и книги про Эрекозе, и даже про Дориана Хоук-муна на самом деле тоже про Элрика, поэтому начал покупать их и читал с упоением.
Но они были не так хороши, как про Элрика. Элрик был лучше всех.
Иногда он начинал рисовать Элрика, стараясь, чтобы он вышел как надо. Ни один из Элриков на обложке не походил на Элрика, который жил у него в голове. Он рисовал Элрика перьевой ручкой в пустых тетрадях, которые добывал хитростью. На обложке он писал свое имя: РИЧАРД ГРЕЙ. НЕ КРАСТЬ.
Иногда он думал, что надо бы дописать свой собственный рассказ про Элрика. Может, он даже сумеет продать его в журнал. Но что, если Муркок это обнаружит? Что, если ему за это попадет?
Большая классная комната была заставлена партами – каждая изрезана, исцарапана, запачкана чернилами – для учеников это жизненно важное занятие. На стене висела грифельная доска с рисунком мелом: довольно точное изображение пениса, нацеленного в положенную на бок птичку, которая должна была изображать женские гениталии.
Внизу хлопнула дверь, кто-то взбежал по лестнице.
– Грей? Ах ты тёха! Что ты тут делаешь? Нам положено быть на Нижнем Поле. Ты сегодня играешь в футбол.
– Положено? Играю?
– Нам же объявили сегодня утром на собрании! И список на доске объявлений о матчах висит.
Джей Би Си Макбрайд был очкариком с песочными волосами, лишь чуть более организованным, чем Ричард Грей. В школе было два Джей Макбрайда, вот почему он удостоился полного набора инициалов.
– О…
Прихватив с собой книжку («Тарзан у центра Земли»), Ричард поплелся вниз. В небе висели темно- серые облака, предвещавшие дождь или снег.
Люди вечно объявляли о чем-то, а он не замечал. Ричард являлся в пустые классы, пропускал соревнования и матчи, приходил в школу в те дни, когда все остальные расходились по домам. Иногда ему казалось, он живет не в том мире, что все остальные.
Он отправился играть в футбол, и «Тарзан у центра Земли» отправился с ним, заткнутый сзади за кусачие спортивные трусы.
Он ненавидел душевые и ванны. Не мог понять, почему обязательно идти и туда, и туда, но так было заведено.
Он мерз, и вообще на матче от него не было проку. За прошедшие годы в школе для него стало предметом извращенной гордости, что он ни разу не забил гол, не перебежал на другое место после подачи, никого не сбил, не сделал вообще ничего, разве что всегда был последним, кого возьмут в команду при выборе сторон.
Элрику, гордому бледному принцу мелнибонэйцев, никогда бы не пришлось стоять зимой на поле в ожидании подачи, мечтая, чтобы матч поскорее кончился.
Пар из душевой, а внутренняя сторона бедер у него красная и натертая. Голые мальчики дрожали в очереди, ожидая, когда попадут под душ, а затем в ванну.
Мистер Мерчинсон, с безумным взором и жестким, как подошва, морщинистым лицом, старый и почти лысый, стоял в раздевалке, загоняя голых мальчиков в душ и из душа в ванны.
– Ты мальчик. Глупый маленький мальчик. Джеймисон. В душевую – Джеймисон. Эх ты нюня, Эткинсон, ну-ка становись как следует. Смиггинс – в ванну. Гоуринг, займи его место под душем…
Вода из душа лилась обжигающе горячая, а в ваннах колыхалась ледяная и мутная от грязи.
Когда мистер Мерчинсон отлучался, мальчики хлестали друг друга полотенцами, шутили над пенисами друг друга, над тем, у кого есть лобковые волосы, у кого нет.
– Не будь идиотом, – прошипел кто-то у Ричарда за спиной. – Что, если Мерч вернется? Он тебя убьет. – Нервозное хихиканье.
Ричард обернулся посмотреть. У старшего мальчика была эрекция, по которой, стоя под душем, он медленно водил рукой взад-вперед – гордо напоказ всей раздевалке.
Ричард отвернулся.
Подделка давалась просто.
Например, Ричард умел довольно сносно воспроизвести закорючку Мерча и выдать отличную копию почерка и подписи своего старшего воспитателя. Его старшим воспитателем был высокий, лысый, сухой мистер Треллис. Они давным-давно невзлюбили друг друга.
К подделке Ричард прибегал для того, чтобы получать чистые тетради из канцелярии, которая выдавала бумагу, карандаши, ручки и линейки по представлении записки учителя.
В тетрадях Ричард писал стихи и рассказы, а еще рисовал картинки.
После ванны Ричард поспешно вытерся и оделся, – его ждала книга, потерянный мир, в который надо вернуться.
Из здания он вышел медленно (галстук съехал, полы рубашки плещутся на ветру), читая про лорда Грейстока и спрашивая себя, действительно ли есть планета внутри планеты, где летают птеродактили и никогда не наступает ночь.
Дневной свет начал сереть, но вокруг школы было еще довольно много учеников, большинство играли в теннис, у скамейки пара играла в «каштаны»[30].
Прислонившись к кирпичной стене, Ричард продолжал читать; внешний мир исчез, унижения раздевалок позабылись.
– Ты просто позор, Грей. «Я?»
– Посмотри на себя. Галстук на сторону. Ты позор для школы. Вот что ты такое.
Фамилия мальчика была Линдфилд, он был всего на два года старше, но вымахал уже ростом со взрослого.
– Посмотри на свой галстук. Нет, действительно посмотри.
Взяв Ричарда за галстук, Линдфилд затянул его жестким, тесным узлом.
– Жалкое зрелище.
Линдфилд и его друзья беспечно ушли.
У красной кирпичной стены школьного здания стоял Элрик Мелнибонэйский и смотрел на него. Ричард дернул за узел, попытавшись его расслабить, – галстук врезался ему в горло. Его руки тщетно шарили по шее. Он не мог дышать, но его беспокоило не дыхание. Его волновало другое: он словно бы внезапно разучился стоять. Какое облегчение, что выложенная кирпичом дорожка, на которой он стоял, оказалась мягкой, когда медленно поднялась, чтобы принять его в свои объятия.
Они стояли бок о бок под ночным небом, усеянным тысячами огромных звезд, стояли возле развалин – наверное, некогда тут находился древний храм.
Сверху вниз на него смотрели рубиновые глаза Элрика. Ричарду подумалось, что они похожи на глаза исключительно злобного белого кролика, который был у него в детстве, но потом прогрыз прутья клетки и сбежал в сассекские поля, чтобы наводить ужас на ни в чем не. повинных лисиц. Кожа у него была белее
