В цивилизованных городах, таких, например, как Поэтония, Архитектория, Рафаэлия, если ребенок с утра до вечера бегает по двору с игрушечным автоматом и — тра-та-та-та-та — целится в кошек, собак, людей, его ведут в кино.
— Тебе нравится война? — спрашивает отец. — В таком случае посмотри этот фильм.
В зале гаснет свет — и начинается документальный фильм о Солдафонии, городе, где у власти стоит военная хунта и где слово «мир» равносильно ругательству.
Первые кадры запечатлели общий вид города. На каждом шагу — огромные казармы. Светает. Звучит утренняя зоря. А вот и торжественный подъем флага.
Улицы заполняются людьми. На всех — мундиры: мундир рабочего, школьника, чиновника, сестры милосердия. Самая почетная форма — военная. Встречаясь, люди отдают друг другу честь, и руки так и мелькают вверх — вниз, словно их дергают за ниточку. Трижды в день под музыку военного оркестра по городу проносят знамя, и тогда в действие приходят сразу все ниточки и люди вытягиваются по стойке «смирно».
Куда ни посмотришь, всюду плакаты: «ДЕРЖИ ЯЗЫК ЗА ЗУБАМИ! БОЛТУН — НАХОДКА ДЛЯ ВРАГА!», «ПРОХОД ЗАКРЫТ! ВОЕННЫЙ ОБЪЕКТ!», «СНАЧАЛА ПРОПУСТИ ТАНК, ПОТОМ ПРОЕЗЖАЙ САМ!». Патрули следят за тем, чтобы все щелкали каблуками, у ворот заводов и фабрик дежурят наряды пулеметчиков, в подъездах портье-часовые спрашивают у всех пароль.
По бульвару, печатая шаг, марширует взвод подростков в мундирах. Это идут в школу дети.
— Ать-два! Веселей! У господ — учителей научимся бесценной премудрости военной! — дружно горланят ребята. Если верить диктору, в Солдафонии прекрасные дети. Здесь не принято баловать малышей, сюсюкать с ними. Дети должны расти мужественными. Они никогда не целуют маму и папу, они отдают им честь и вместо «да» говорят «так точно!», а вместо «нет» — «никак нет!». Детвора не тратит времени на чтение, на мечты о межпланетных путешествиях, на игру в мяч.
В Солдафонии образцовые школы. В каждом классе висит гигантский портрет Великого Командора, местного главнокомандующего. В младших классах преподают учителя в звании лейтенантов, а начиная с пятого — капитанов и даже полковников. Никто не забивает школьникам мозги всякой ерундой — литературой, ботаникой, зоологией, их учат тому, что действительно пригодится в жизни.
ПАОЛО ОТВЕТИЛ «НЕТ»
Сказка в трех действиях
С балкона своего дворца Великий Командор возвестил, что печальные для родины времена — недолгие мирные дни — наконец-то позади и что он объявил новую войну. Великий Командор обращался к своей доблестной армии, выстроенной перед дворцом, и к семьям воинов, пришедшим на площадь. Стараясь не пропустить ни одного слова, стояли искалеченные в боях отцы (их было немного, ведь большинство погибло в предыдущих войнах); на женщинах был траур по мужу, сыну или брату. Грудь женщин и стариков украшали награды, присвоенные посмертно их близким.
— Храбрецы мои! — кричал Великий Командор. — Вас ожидает слава! Уничтожайте врага, разрушайте его дома, сжигайте поля! Это ваш долг перед родиной! Вы готовы выполнить приказ?
— Так точно! — хором ответили воины.
— Матери, отцы, сестры! — витийствовал Великий Командор. — Вам предоставляется возможность отдать родине ваших детей, мужей, братьев. Вы счастливы?
— Так точно! — откликнулись женщины в черном.
— Я горжусь тобой, о население Солдафонии!
Неожиданно лицо Великого Командора исказила гримаса гнева, и, показывая пальцем в гущу толпы, он продолжал:
— Лишь одному человеку не могу я этого сказать — матери, не сумевшей воспитать сына в духе любви к родине!
Все, как по команде, посмотрели на мать Паоло — тысячи глаз, полных недоумения. Но она продолжала стоять с высоко поднятой головой.
Недоумение в глазах толпы сменилось презрением. На женщине был траур, она потеряла на войне мужа и брата и — слыханное ли дело! — не хотела, чтобы за них отомстили. Великий Командор был прав: она недостойна Солдафонии.
К счастью, запели фанфары и начался парад войск, отправлявшихся на войну.
Когда толпа расходилась, все шарахались от матери Паоло, как от прокаженной. Еще бы! Их близкие шли выполнять свой священный долг, а ее сын — дезертир.
С тех пор люди перестали разговаривать с ней.
Великий Командор вызвал во дворец весь генералитет — верхушку военного командования. Несмотря на то что армия Солдафонии выросла в десять раз, ей удалось захватить лишь незначительную часть вражеской территории. Противник оказывал упорное сопротивление, и для окончательной победы нужны были новые солдаты. Все согласились с необходимостью призвать под ружье пятнадцатилетних подростков.
Новая армия — это новые сражения, новая славная страница в истории Солдафонии.
Генералы выпили за победу.
— Мы вправе гордиться нашим народом, — сказал Великий Командор. — Боевой дух благородных юношей Солдафонии не подлежит сомнению. С этим я поздравляю вас, мои генералы, ибо пример всегда исходит сверху.
— У нас действительно прекрасная молодежь, морально здоровая, отважная, честная, — согласился генерал, уполномоченный по трофеям на оккупированных территориях. — В Солдафонии не бывает краж. Благодаря военному воспитанию у нас нет воров.
— Не только воров, но и убийц, — прибавил другой генерал, командир Бригады Смерти, штурмового соединения, солдаты которого снимали часовых и сжигали врагов пламенем огнеметов.
— Любовь к родине — вот чувство, вдохновляющее всех наших людей, — сказал генерал, возглавляющий борьбу с партизанами на оккупированных территориях. — Невозможно говорить без восхищения о том, как мои люди выполняют приказы.
В кабинет вошел офицер и, подойдя к Великому Командору, что-то шепнул ему на ухо. Великий Командор грохнул кулаком по столу и закричал:
— Ввести этого труса!
Два солдата ввели Паоло. На фоне генеральских мундиров, увешанных наградами, он выглядел в своем гражданском пиджаке так, словно попал сюда с другой планеты. На запястьях у него были наручники.
— Ты позоришь Солдафонию! — взревел Великий Командор. — Ты паршивая овца!
На лице Паоло не дрогнул ни один мускул.
— Почему ты дезертировал?
— По трем причинам, — ответил Паоло. — Я не хочу убивать — раз. Не хочу быть поработителем — два. Не хочу грабить — три.
Генералы позеленели от ярости. Первым, к кому дернулся дар речи, был командир Бригады Смерти.
— Преступник! — заорал он.
