И вот, люди жили в небесном саду, познавая его красоты и щедроты, коих, как ведомо, не счесть, но однажды Бог заметил: Его самые совершенные создания не поклоняются Ему, даже не верят, что Он — всемогущ. «Я — лучше и добрее всех», — говорил Он, но люди смеялись: «Что такое добро? Что такое лучше?». «Вы не верите мне?» — вопрошал Он их. «Верим», — смеялись Ата и Лилид, но этим все и заканчивалось.
Тогда Бог позвал к себе Змия (о Змие-то вы точно знаете — из Книги) и сказал ему: «Вот Древо Познания. Всегда говорил Я людям, что плоды его — вредны для них. Увы, не знаю Я, верят ли они Мне, и хочу проверить это. Иди к ним, искуси, заставь съесть плод. Если произойдет это, значит, не верят они Мне. Ступай».
А надобно здесь добавить, что Древо Познания, о котором идет речь, росло всегда, и было тем единым началом, коего…
Старик закашлялся, и алый плащ задрожал на его плечах, белые глаза закрылись от напряжения. Наконец, прокашлявшись, Сказатель продолжал.
— Вот, значит, что вышло, с Древом-то. Ты, господин церковник, должен знать, что и среди стада твоего есть разные бараны. Натурально, в переносном смысле. Так вот, значить, серед них существуют и такие, которые веруют, что было и до Бога бытие, и бытие сие заключалось в Древе, хранителе всего, что было и всего, что будет. Плавало Древо в пустоте и время от времени (уж простите, милые, иначе не сказать, да только времени тогда тоже не было, верьте-не верьте, не я такое выдумал), плавало, значить, и иногда всякие разные веточки-листики роняло. Фу-ух, не знаю, как и выразить! Конечно, не веточки- листики. Конечно, не роняло. Но твердят некоторые, что так Бог и появился, от Древа. Не серчай, церковник, так твердят, я только пересказывать взялся, не серчай.
А к чему я это? Да к тому, что от Древа вкушать Ему было заказано, а вот твореньям Его — нет, да только в том разе, если бы вкусили, стали бы они Ему неподвластны полностью. Хотя, конечно, каждый вкушает по мере своей, и то, что откроется одному, будет навек сокрыто от иного.
Ну так я вернусь к апокрифу. Знаете ведь, Змий искусил Лилид, она отведала плод сама и дала попробовать Ате. Бог узнал это и разгневался, но гневался Он не оттого, что они попробовали, а оттого, что не послушались Его слов. И потому возникло зло, разлилось по всему небесному саду, и стало черно в нем, как в небе без звезд.
Сказал Змий: «Вот зло, и Ты — причина ему. Но мне ведомо, как избавиться от него».
И сказал Змий: «Собери все зло в каком-нибудь одном месте, предмете, а затем уничтожь предмет или спрячь его подальше от всего сущего. Потом же сходи и извинись пред людьми. Знай, они не способны считать Тебя лучше и добрее всех, ведь им не с чем сравнивать. Нет злого в этом мире — и это прекрасно». Сами же Ата и Лилид не понимали этой истины, ибо были моложе Змия на День — и одновременно на множество веков.
«Да», — сказал Бог. «Хороший совет, достойный твоих уст».
И Он собрал все зло, что разлилось по небесному саду, вложил его в предмет, но после обманом вручил этот предмет Змию, да так, что тот вынужден был никогда более не разлучаться с ним. «Теперь ты — Зло, а Я — Добро», — сказал Он.
И чтобы Змий не рассказал людям о случившемся, Бог сделал так, чтобы язык Змия мог произносить только ложь. И назвал его «Ста-на», что означало «Отец Лжи». А после, вместе с предметом вышвырнул на землю, обрекши на долгую жизнь.
Но не все зло собрал Он, остались крупицы зла в людях. Ведь были они теперь полувольны в своих деяньях и помыслах (а кое-кто твердит, что и до вкушенья от Древа были такими). Бараны, церковник, бывают разными…
Ну так вот, тогда и людей Бог отправил на землю, наказав размножаться и верить в Него, а Змия, которому дал имя Дьявола, проклинать. И стал Бог питаться верой их. Но вера людей слаба, в них все еще остались те крупицы зла, которое возникло в небесном саду, и поэтому время от времени, примерно, раз в столетие, вера эта очень сильно усыхает. А это приносит вред Богу, ведь, как уже говорил я, да и сами вы это знаете, Он питается человеческой верой.
Тогда Он придумал, как быть. Он отыскал на земле Дьявола, который уже долгое время пребывал там и желал смерти, как избавления от своих страданий, и сказал ему: «Я дам тебе способ умереть. Когда вера людей в Меня будет слабеть, приходи к Огненной Туче, что над Вершиной Мира, и выкуй там клинок, вложив в него воду Божественного родника. Отыщи того, кто согласится убить тебя, и тогда отдай ему клинок. Сам же ты не сможешь умереть никогда».
(Он знал, что никто не согласится убить Змия, ведь, как бы тот не старался, лживые уста все переворачивали бы с ног на голову).
«Но ведь люди будут страдать без воды, когда вся она окажется в клинке», — заметил Змий, прозванный Диаволом. «А если я не найду согласного убить меня?»
«Тогда через некоторое время их вера в Меня снова станет сильной, а клинок развоплотится — до следующего раза», — ответил Бог. «Таковы условия сделки. Ты согласен?»
Змий ничего не ответил, но склонил голову в молчании. Велика была скорбь его, но стремился он к смерти, ибо имя его использовал Бог для того, чтобы обелить себя, и заставлял Он лгать Змия, и творить черные дела, а предмет Зла, носимый Дьяволом, жег ему руки и душу…
— Душа у Дьявола?! — взорвался Готарк Насу-Эльгад, еле вытерпевший до этого момента. — Какая чушь!
— Это только апокриф, — напомнил ему Эллильсар.
— Это ересь! — прогремел Глава Инкивизитии, вставая с бревна, чувствуя, как разростается в груди нечто холодное и мощное. Он помнил, где и в каком положении находится, но эта память была сейчас далекой и не нужной. — Это — ересь!!!
— Оставьте, — внезапно сказал молчавший все это время Таллиб. Он так и остался у лошадей, поглаживал их по мордам, и смотрел в сторону. — Оставьте.
Немой тем временем махнул рукой.
— Пора ехать. Достаточно, — перевел Эллильсар.
— Вы не желаете дослушать до конца? — спросил, щурясь, старик.
«Не желаю», — ответил Моррел, а принц снова озвучил. «Конца у твоего апокрифа еще нету. Пока нету».
Сказатель вздрогнул и завернулся в плащ:
— Да, господин. Вы правы, господин.
— Итак, мы едем? — требовательно спросил Готарк Насу-Эльгад.
— Едем, — подтвердил принц.
Об Юзене все забыли, но тот, кажется, не был расстроен таким положением вещей. Он только поднялся с бревна и глядел им вслед, пока уезжали…
Таллиб оглянулся, проронил:
— Побыстрее бы нам, лес желательно миновать до темноты. Мало ли, еще одумаются.
«Не одумаются», — показал Моррел. «Им там забот хватит на несколько дней. Потом, может быть, кинутся вдогонку, но потом уже будет поздно. Хотя побыстрее двигаться не помешало бы».
— Так давайте быстрее! — раздраженно воскликнул Готарк Насу-Эльгад, когда ему объяснили, в чем дело.
Эллильсар покачал головой:
— Не обманывайте себя и нас, вы же еле держитесь в седле.
— Да, но я более предпочитаю иметь синяк на заднице, чем остаться без головы, да простит меня Распятый Господь наш за такие слова!
Промолчали, но скорости передвижения не увеличили, наоборот, принц всячески придерживал коня, не давал ему перейти на бег. В конце концов пришлось остановиться вовсе, когда Глава матери Очистительницы, внезапно даже для самого себя, покачнулся и рухнул вниз. Благо, Таллиб, ехавший рядом, подхватил его и не дал упасть. Было очень стыдно и очень больно.
Готарк Насу-Эльгад лежал на земле у костра, стараясь не шевелиться. Все тело пылало, на любое движение оно отзывалось решительным протестом. Где-то рядом сидел принц; Моррел и Таллиб занимались лагерем.
