действительно хотелось пойти в кадры написать рапорт, сдать удостоверение и оружие и навсегда уйти из милиции.
В тридцать шесть лет он бы нашел чем заняться. Вон на всех заборах слово «требуются». Лучше уж у станка стоять, чем выслушивать незаслуженные выговоры. Вот же жизнь какая у них. Все знают, как ловить воров. Знают и дурацкие указания дают. Нет, в каждом деле должны быть профессионалы.
Иначе это дело становится никому не нужным.
В кабинете, слава богу, никого не было. Очень не хотелось, чтобы ребята видели его в этот момент. Олег сел к столу, достал сигарету, но прикуривать не стал, только понюхал. Вообще-то надо бросать курить или завести трубку. Вот Саша Золотарев начал курить трубку и доволен. Наумов взял лист бумаги, нарисовал кружок, поставил в центре букву Б. От кружка повел линии, одну за другой. Получилось нечто похожее на многоногого паука. Кружок был, линии были, а пририсовать он смог пока только два кружочка с буквами А и С.
— Итак, некто Сергей угрожал Бурмину. Почему? Горелов говорит — деляга. Надо проверить. Теперь Алла, жена Бурмина. Тоже заинтересована в его смерти. Но настолько ли сильны угрозы Сергея и заинтересованность Аллы, чтобы послать на дачу высокого профессионала? Убийство-то как в американском фильме. Даже пистолет с глушителем.
Дверь без стука отворилась, и в комнату вошел Борис Прохоров в полном сиянии капитанского мундира. Весь его вид выражал официальную строгость.
— Товарищ майор…
Наумов даже встал от неожиданности.
— …подследственный Грушин только что пытался дать мне взятку.
— Ну? — Олег сел.
— Сколько же он тебе дал, Боря?
— Пытался.
— Ну, пытался.
— Тысячу рублей.
— Как говорят наши клиенты — штуку. Свидетели есть?
— Лейтенант Сытин.
— Готовь материалы. Ах, Грушин, Грушин, известный среди друзей по кличке Пончик.
— Какую меру пресечения избрать?
— Выноси постановление об аресте, Боря. Он на свободе уже лет десять лишнего ходит.
Прохоров вышел, а Олег задумался о хитросплетениях жизни. Вот человек, который сам, своими руками надел на себя арестантскую робу.
В комнату заглянул Сытин.
— Слышали, Олег Сергеевич? Грушин-то наш?
— Да, намотал себе статью. Ты рапорт написал?
— Конечно. Боря его в два счета оформит.
— Ты будто рад?
— А вы знаете, что сказал Велемир Хлебников?
Олег прищурился, с трудом вспоминая эту фамилию.
— Это поэт, кажется?
— Председатель земного шара.
Теперь Наумов вспомнил повесть Катаева «Алмазный мой венец», в которой рассказывалось о поэте. Он даже хотел найти и прочесть стихи Хлебникова, да вот руки не дошли.
— Так что же он сказал?
— Мир изменился, люди из изобретателей стали приобретателями.
— Довольно точное наблюдение. Только при чем здесь Грушин?
— Он же в «Березке» работает. Наверняка…
— У тебя есть факты?
— При чем здесь факты. Сразу видно — крутой деляга.
— У нас есть факты, что Грушин дважды вступал в конфликт с законом: 181-я и 174-я статьи. Все остальное — эмоции. А мы поставлены здесь точно исполнять закон. Если ты докажешь преступную деятельность Грушина на его работе, тогда говори. Иначе даже подозрением ты оскорбляешь человека.
— Да что вы, Олег Сергеевич, честное слово. Это теперь все знают.
— Знать — одно, доказать — другое, а обвинить — третье. Понял?
— Понял, — мрачно ответил Леня.
— Как наши дела?
Леня положил на стол бумагу с машинописным текстом.
— Вот все, что пока удалось выяснить.
Олег взял бумагу.
Леня поработал неплохо. Название статьи, время публикации, номера уголовных дел.
— А здесь, Олег Сергеевич, фамилии и адреса людей, не привлеченных к уголовной ответственности.
— Ты выяснил, по каким причинам?
— Нет.
— Значит, ты и начнешь отрабатывать эти фамилии. Но предварительно поезжай в редакцию, там есть письма с угрозами Бурмину. Поговори с сотрудниками, они наверняка знают больше, чем написано в статьях.
Леня вышел, довольный заданием. А Олег, глядя ему вслед, подумал, что Сытин со временем станет очень хорошим оперативником. У него есть обостренное чувство справедливости, хватка, умение работать с бумагами, чего сам Наумов терпеть не мог.
В комнату снова вошел Леня.
— Олег Сергеевич, появилась вдова Бурмина. Телефон отвечает.
— Ты разговаривал с ней?
— Да.
— Что сказал?
— Представился телемастером. Спросил Игоря Александровича.
— Хорошо, Леня, езжай в редакцию, я с вдовой сам побеседую. И, кстати, узнай о том, над какой статьей Бурмин работал в последнее время.
— Есть.
Олег поднял трубку, нашел в блокноте домашний номер Бурмина, набрал.
— Алло, — пропел в трубке красивый женский голос, в котором не было ни тени печали и огорчения.
Леня Сытин подъехал к зданию редакции, постоял у входа. Робел, конечно, немного лейтенант Сытин. Газета была весьма популярная, а для него самая любимая.
Как-то в прошлом он специально ездил в Зеленоград на встречу сотрудников газеты с жителями города. Правда, немного не такими представлял он себе корреспондентов газеты. Леня видел их крепкими, широкоплечими ребятами, обязательно в кожаных куртках и с трубками. Именно такими должны быть люди, проводящие большую часть времени в командировках, в тайге, на БАМе, на Крайнем Севере.
На сцене же сидели обыкновенные люди в пиджаках и свитерах, кое-кто даже очки носил. Но говорили они интересно и остро.
— Вы к кому? — спросила Леню пожилая женщина-вахтер.
— Уголовный розыск, — таинственно и коротко не ответил, а отрубил Леня, краем глаза наблюдая реакцию вахтерши. Он еще не отделался от игры в атрибутику службы, в некоторую таинственность и избранность своей работы.
Придя в уголовный розыск, он даже походку переменил. Начал ступать тяжело и уверенно. На улице он пронзительно рассматривал прохожих, словно подозревал их всех сразу. Ох, был еще совсем молодым
