'пашет' в другом ведомстве.
* * *
В понедельник утром Караваев позвонил в Университет.
Проректор по науке долго и нудно объяснял, почему он не в силах выполнить 'просьбу уважаемого ведомства', — геология в университете не преподаётся и, насколько ему известно, в нашей области геологов-учёных нет, а уважаемые геологи — практики заняты только прикладными задачами.
В конце концов, Павел Дмитриевич получил телефон известного учёного в Санкт-Петербурге и, удивительно быстро дозвонился до него.
Разговор с профессором получился обстоятельным, но тоже малополезным. Уяснив, что от него хотят, учёный пообещал 'в порядке помощи' покопаться в литературе, но честно предупредил о вероятности отрицательного результата. Приехать и 'посмотреть на месте' профессор решительно отказался, — 'это, уважаемый подполковник, абсолютно бесполезно, — смотреть сквозь землю наука пока не умеет'. И пошутил: 'даже в моих сильных очках'.
Караваев стойко принял неудачу телефонных разговоров, этого он и ожидал. Хорошо хоть, что все мы вокруг 'уважаемые', с мрачным юмором подумал он, и заспешил на автобусную станцию.
До города Уткина — три часа езды.
24
К уткинским геологам Павел Дмитриевич пришёл к 8 часам утра, — к началу рабочего дня. Размещались они в старом, довоенной постройки, двухэтажном особняке с островерхой крышей. Дом смотрел окнами в пересекавшую город тихую неширокую речку, красиво отражаясь в её спокойной воде.
Начальник был на месте. Выслушав Караваева, он сам проводил его в помещение технического архива, — полуподвал с окнами, забранными ржавыми явно довоенными решётками, — и поручил одному из техников помочь 'товарищу из Области', — так почему-то называли приезжающих из областного центра.
Через час он понял, что вряд ли разберётся в нудных заполненных цифрами и малопонятными терминами отчётах 'полевиков', и начал читать только выводы.
Выводы же после каждого полевого сезона, после каждой отработанной площадки были вполне понятны: янтаря в промышленной концентрации — нет.
Просмотрев ещё раз реестр хранящихся дел, Караваев попросил дать ему папки по кадрам. Но оказалось, что за годы, когда велись изыскания в районе фермы Сосняка, все материалы уже давно переданы на вечное хранение в городской архив. Такой порядок был установлен ещё при советской власти, ибо эти архивы могли понадобиться конкретным людям для личных нужд. Например, для уточнения стажа при начислении пенсий… И тому подобных…
В расстроенных чувствах от бесполезного визита к геологам, Караваев решил сходить в городской архив и поднялся в кабинет начальника экспедиции, чтобы попрощаться.
— Спасибо за помощь, но, увы, ничего интересного для нашего дела я не нашёл. Кстати, вашими архивами в последние месяцы никто не интересовался?…Это хорошо…Ну что ж, теперь — в горархив.
— Да, работа у вас пыльная, не очень романтичная работа у наших защитников…В книжках пишут о засадах, погонях, перестрелках…Но и пожелтевшие страницы архивов… Видимо, без этого не обойтись…
— Это так, большая часть времени уходит на вполне прозаические дела. Найти старые документы, людей, которые что-то видели, что-то знают. Да ещё нужно настроить их на воспоминания, отделить в этих воспоминаниях действительное от вымысла. Вольного или невольного. Проходят годы и реальные события в памяти людей тускнеют, смещаются во времени, переплетаются совсем с другими… Вот и появляются… сказочники, которые иногда из самых лучших побуждений направляют нас в противоположную сторону… Кстати, у вас не осталось людей, которые могли бы вспомнить те годы?
Начальник оживился.
— Из технического персонала — нет. А вот водитель один, ветеран, может быть, и знает что-нибудь. Телегин его фамилия. Я-то здесь десять лет всего, а он, точно, в интересующие вас годы работал. Сняв трубку, начальник куда-то позвонил: — Где Телегин? Когда будет? — и огорчённо повернулся к Караваеву: — в отъезде он, будет только завтра…А послезавтра он через Город поедет. Я скажу, чтобы заглянул к вам. Нужно это?
Караваев поблагодарил и попросил записать данные Телегина, чтобы заказать ему пропуск.
В городском архиве Павел Дмитриевич задержался недолго.
Тощее 'дело' геологической экспедиции он просмотрел за полчаса. Перелистав его страницы, он сделал для себя всего две пометки: среди работавших в тот год значились два человека с характерными прибалтийскими фамилиями. Личные дела их были абсолютно не примечательны — один разнорабочий и один водитель спецмашины, он же бурильщик. Оба с самыми обычными биографиями, оба проработали всего один сезон… Караваев записал их фамилии и уехал.
Не много дал и разговор с шофером — ветераном.
Работа в тот год ничем особенным Владимиру Васильевичу не запомнилась. Он долго не мог понять, о каком участке спрашивает следователь, в каком году это было.
— Работа у нас однообразная, и площадки похожие, если не случится что-нибудь особенное. В экспедиции у нас всегда некомплект состава, люди часто меняются, всех не запомнишь…Погода, кажется, тоже обычная была… Пили много, да это тоже — дело обычное. Два прибалта? А кто их знает, латыши или эстонцы? Нам до этого дела нет. Мы не по фамилиям общались, имён достаточно. А скорее литва, наверное, литва, — они чаще у нас встречаются… Нет, я же сказал, фамилий не помню, но раз вы их назвали, значит, так оно и есть. Парни как парни, впрочем, один, вспоминаю, в институт поступать собирался…Заочно…
Напрасно Павел Дмитриевич пытался направить сбивчивую память старого водителя на конкретные события. Не запомнилось, — и всё. И настаивать нельзя, — нафантазирует или примерещиться…
Караваев со вздохом поблагодарил Телегина за визит и простился с ним.
Солнечная погода за окном снова сменилась налетевшим дождём. Хлопнули широко раскрытые створки окна. Струйка дождя побежала по подоконнику. Павел Дмитриевич поднялся из-за стола и прикрыл окно.
Что же делать?
Вероятность 'иностранного следа' всё же есть. Пусть сомневается начальство, отпуск мой, моё дело, где его провести…
25
