Фюрер потрусил к мишени.
«Десятка», «десятка». Пять «десяток». Потрясно!
Он уже хотел повернуться, чтобы идти обратно.
– На колени! Спиной ко мне, – остановил его стальной голос.
В затылок ему уперся ствол пистолета.
Фюрера пробрала нервная дрожь, на лбу выступил холодный пот. Тело налилось свинцовой тяжестью, во рту пересохло. Ноги сами подкосились, и он рухнул на колени. Голова безвольно свисла на грудь.
Это конец, тяжело шевельнулась в нем страшная мысль.
– Гражданин Рогов, вы обвиняетесь в убийстве Пролозгина Олега Дмитриевича.
Фюрер вспомнил первого мужа своей покойной жены. Да, это он его убил. Хотя и не своими руками. Не своими руками. Значит, он ни в чем не виновен.
Он мог оправдаться, но язык не слушался его – намертво прилип к небу.
– Вы обвиняетесь в бандитизме.
Но за это не расстреливают. А его расстреляют. Где-то он слышал, что именно так приводят в исполнение смертные приговоры. Преступник стоит на коленях, пуля входит ему в затылок. Но он не хочет умирать.
Бах!
– Вы обвиняетесь в том, что мой друг стал бандитом, – добавил Максим еле слышно.
Только Фюрер его уже не слышал. Он лежал на бетонном полу с пробитой головой. Под ним растекалась лужа крови.
Банду Фюрера он уничтожил. Всех до одного в расход пустили. Вован и Витал классно поработали. Как теннисисты с ракетками, лихо управлялись с гранатометами. Не зря в «десантуре» служили. И братан их третий, Валерик, из автомата лихо колотил, пятерых как минимум завалил. Такие пацаны в банде Толику ой как нужны. Да и браконьеры не облажались. Мочили фюреровских братков, как рыбу глушили.
Пацаны его занялись трупами. Один с одной стороны на подъезде к леску встал, второй – с другой. И никого не пускают. Остальные роют ямы, мертвяков хоронят. И с машинами разобрались. В лимане их на хрен вместе с засвеченными стволами утопили.
Но Толик в этом участия не принимал. Вместе с Бородой они поехали в Грибовск. Внагляк к полковнику Бытову в районное Управление внутренних дел зашли. Так, мол, и так, хочешь, «полкан», казни, хочешь, милуй, но Фюрера мы твоего из игры на хрен вывели. Теперь в Грибовске наша сила. И пятьдесят штук баксов ему на стол бух. Тот и охренел. Такие бабки! Но под раздачу не пустил. Долго думал, что-то прикидывал. Потом звонил куда-то, с Фюрером пытался связаться. Деньги забрал, когда ему доложили, что труп Фюрера и его телохранителя нашли в стрелковом тире. Это его Макс приговорил. Понял полковник, что теперь в городе другие правят бал, купился. Да оно и должно было так быть. Все в Грибовске знают, какая продажная здесь ментовка. Рыба, как известно, с головы гниет.
С тех пор Толик на белом коне. Всех данников Фюрера на себя перебил, бизнес его рыбно-икорный перенял. Деньги рекой потекли к нему в карман. Правда, без инцидентов не обошлось. Двух козлов недовольных пришлось вальнуть, чтобы не воняли.
Дом свой собственный он начал строить, а пока жил с предками. И Марина к нему перебралась. Как о свадьбе всерьез заговорили, так она ему в тот же вечер и отдалась. Кайф неимоверный! Ради этого момента и стоило жить.
Все хорошо, все в полном ажуре. Только вот с Максом у них разошлись дорожки. Пристрелил он Фюрера и как в воду канул. Ни слуху о нем, ни духу. Только к бабке своей зашел попрощаться. Пять штук баксов у него на руках были. Половину ей отдал, остальное забрал с собой. И в Москву вроде как умылился.
Эх, Макс, Макс! Понял, что Толик неспроста с Фюрером разборки клеит, под себя все его дело подмять хочет. И банда у него теперь своя, а ведь они всегда были против бандитов. Ну уж Макс-то точно против них! Не простил он Толика, не простил.
Ну да ладно, бог ему в помощь.
Глава 7
Пять секунд установленного времени. Она подошла к автомобилю, споткнулась, якобы растянула связку на ноге. Четыре секунды. Нагнулась, недовольно поморщилась, потерла щиколотку. Три секунды. Незаметно открыла сумочку, достала черную коробочку. Две секунды. «Приклеила» ее к днищу машины, запустила механизм. Секунда. Разогнулась, захромала дальше. Время вышло. Можно взрывать.
Веревка змеей слетела с крыши высотного дома, растянулась по всей длине. И тут же появилась девушка в черном просторном костюме. Со сноровкой опытного альпиниста она спустилась на нужный этаж, зависла над окном. Счет снова пошел на секунды. К стеклу «припаялись» специальные присоски, в ход пошел резак. Вход в квартиру открыт бесшумно. Мгновение – и девушка исчезает в окне.
Пистолет в ее руках бьет в цель с автоматической скоростью. Положение лежа, с колена, стоя, из-под руки, из-под ноги. Пули ложатся точно в голову мишени-манекена.
Снайперская винтовка творит чудеса. Десять выстрелов с интервалом в две секунды. Дальность триста метров, ветер. И ни одного промаха.
Три громилы, каждый под два метра ростом, запрограммированы на уничтожение. Ни проблеска жалости в их глазах. Удары сильные, резкие. Но девушка в черном ловко уворачивается от них, наносит ответные. Точное попадание в адамово яблоко, и выходит из борьбы первый. С перебитой коленкой отваливает в сторону второй. Третий сгибается в три погибели от удара в пах. Девушка тоже не имеет права на пощаду.
Двадцать три специальных упражнения, и все сданы на «отлично».
– Выше всяких похвал.
Главный Инструктор еще никогда и никого не хвалил. А тут – «выше всяких».
Отец научил ее очень многому. Казалось бы, уже дальше некуда. Но нет, секретный лагерь Организации, пятимесячный курс специальной подготовки, заставил ее изменить свое мнение.
Пять месяцев каторги. Подъем в четыре утра, отбой в десять, весь день под завязку загружен учебой! Учиться, учиться и учиться. И она училась. Настоящим образом. Пять курсантов, она – девушка, остальные все мужчины. Она самая младшая. Но оказалась на голову выше всех остальных.
– Вы, номер тридцать второй, гений, – добавил Главный Инструктор.
То же самое ей говорил отец. Тогда она радовалась. Сейчас нет. Она все воспринимала как должное.
Иногда ей казалось, что из нее вынули душу, стерилизовали ее и вложили обратно. Она забыла вкус эмоций, привыкла ничему не удивляться, каждый свой шаг рассматривала исключительно с точки зрения практической целесообразности. Иногда ей казалось, что она стала роботом, машиной для убийства.
Она, казалось, забыла и о своем прошлом. Максима вспоминала как нечто нереальное, уже не существующее, и все же сердце ее тоскливо сжималось, когда она думала о нем. Сохранились чувства к матери. И ненависть к бандитам. Она мстила и будет мстить за своего отца.
На следующий день после сдачи экзаменов Ольга уезжала в Москву. Две тысячи долларов «подъемных», билет на поезд и, в памяти, телефон секретного диспетчера в столице. Все, больше она с собой ничего не брала. Свидетельства об окончании курсов здесь не выдавали.
...Давид Сергеевич Леванов проснулся рано утром, но не оттого, что прозвенел будильник. Его разбудило недоброе предчувствие, тревожным сигналом вонзившееся в мозг.
Свой банк «Экстра-класс» он основал два года назад. Сам его учредил, на свои собственные средства. Он, ветеран кооперативного движения времен перестройки, имел целую сеть собственных крупных фирм. Денег у него было навалом. Все их он в свой банк и вложил. Шутка ли, все сто процентов акций «Экстра- класса» принадлежат ему. Он, дурень, радовался этому. Пока не попал под бандитскую «крышу».
И сразу почуял неладное.
