Виноградове, и моим первым тренером стал Павел Иванович Пребуш. Во время тренировок и двусторонних игр старался точно выполнять все его указания. Играл на левом краю и, бывало, забивал по два-три гола за матч. Ребята меня даже поддразнивали: «Це наш Блохин!» В восьмом классе прочел в газете объявление об очередном наборе во львовскую спортивную школу-интернат. Приехал, а там на два места чуть ли не до полусотни претендентов. Думал уже поворачивать домой, но остался. Сдал все испытания и оказался одним из двух счастливчиков. Окончил интернат, и мой тренер Валентин Иванович Борейко посоветовал идти в команду «Карпаты». Играл в дубле. Если выходил в основном составе, то минут на десять — пятнадцать. На замену. У львовян в восьмидесятом году играла очень сильная линия полузащиты: Баль, Суслопаров, Думанский, Броварский, Дубровный... Куда мне, совсем еще юнцу, было тягаться с ними! В это время и получил письмо от своего давнего друга, который играл в винницкой «Ниве». Он приглашал приехать. А тренеры «Карпат» не возражали. Сказали: «Поезжай. Тебе у нас в основной состав не пробиться». Попал в Винницу к тренеру Ивану Ивановичу Терлецкому, который сыграл в моей жизни особенно важную роль. Он меня, можно сказать, лелеял, доверял мне и постоянно ставил в основной состав. Хотя, признаюсь, игра у меня не всегда получалась. А когда меня стали приглашать команды рангом выше «Нивы», Иван Иванович удержал от соблазна. «Нет,— всякий раз слышал я от него. Твоя команда тебя еще не пригласила». Я даже не помышлял о киевском «Динамо», но в разгар сезона 1981 года оказался именно в этой команде.
Рассказывая о себе, Василий не раз подчеркивал, что ему очень везло на хороших тренеров: каждый из них внимательно относился к простому пареньку, не отмеченному в футболе печатью особого таланта, но очень трудолюбивому. Все это верно. Но, думаю, Васе еще больше повезло (если позволительно здесь употреблять это слово) с родителями. Однажды его слова о них вызвали у меня умиление.
— А знаете,— сказал тогда Василий Рац, уже заслуженный мастер спорта, хорошо известный всей футбольной Европе игрок,— я ведь своими успехами в большом спорте во многом обязан родителям. И отец, и мама всегда во всем, что касалось футбола, шли мне навстречу. Они меня, наверное, очень хорошо понимали. Теперь, должно быть, гордятся тем, что их сын играет в такой команде.
И мне после этих слов очень захотелось познакомиться с кем-либо из его родителей. А в августе восемьдесят седьмого года такой случай представился: в Киев, в гости к сыну («Заготовить ему на зиму огурчиков с чесночком, в уксусе — по-закарпатски»), приехала его мама — Мария Адальбертовна. Мы пообщались, и передо мной словно бы заново пролег весь его трудный путь в «свою» команду: от закарпатского села Фанчиково — до киевского «Динамо». Слушал ее и порой ловил себя на волнующей мысли: до чего же прекрасна эта душевная, простая сельская женщина, жена рядового шофера Виноградовского межколхоздорстроя, без малого тридцать лет просидевшего за баранкой своего ЗИЛа. Сама всю жизнь проработала за учетным столом в сельсовете. От ее простых слов и искренних рассуждений веяло мудростью народной педагогики.
— Вася в детстве был очень худеньким мальчиком,— рассказывала Мария Адальбертовна. У меня даже душа за него болела, когда стал ходить пешком — туда и назад! — на тренировки в Виноградове. Бывало, пыталась его не пускать: учиться же надо, а он только и знает, что футбол да футбол. Но тут за Васю и дед вступился — мой отец Адальберт Юльевич, который внука очень любил и во всем поддерживал. И чуяло мое сердце, что не имею я права мешать сыну.
— Беспокойство матери нетрудно понять,— сказал я. И это притом, что он жил еще дома! А как, интересно, вы с мужем решились отпустить пятнадцатилетнего Васю — одного! — на учебу во Львов?
— Очень, конечно, нервничала, переживала,— вздыхает Васина мама. Но старалась не подавать виду, чтобы не надрывать ему душу. Жаль было его до слез. Никогда ведь один не уезжал из дому. А тут — во Львов, в интернат. Но что было делать, если сын сам выбрал себе такую дорогу в жизни? Пусть уже по ней, думаю, идет.
А теперь, прервав рассказ матери, перенесемся в Винницу, куда для того, чтобы увидеть Раца в игре, специально из Киева приехал Сучков.
— Почему я поехал смотреть Раца? — повторяет мой вопрос Анатолий Андреевич. Нам о нем рассказывал Иван Иванович Терлецкий, который опекал Васю словно отец родной. Он-то и пригласил нас его посмотреть. Говорил, что парень неплохой и может нам подойти.
— И каким же вы его увидели?
— Смотрел его летом. Увидел немножко монотонным и однообразным. Несколько прямолинейным и ограниченным в своих действиях. Задатки, конечно, были у парня хорошие, но их еще надо было развивать. «Многое зависит от тебя,— сказал я Василию после игры. Думай, играй, а главное — постарайся расширить свой диапазон действий на поле».
— Как воспринял сам Вася возможный переезд в Киев?
— Очень настороженно. «Не знаю,— говорит,— как еще будет. Получится ли у меня?»
— Приняли меня в Киеве хорошо,— вспоминает Рац. Особенно опекал Андрей Валь, с которым мы были знакомы еще по львовским «Карпатам». Играл я, разумеется, в дубле. Но не сказал бы, что все получалось. Порой выходил на игру словно бы на ватных ногах. Скован был до предела. Лишь с годами я понял и оценил, почему Валерий Васильевич Лобановский в самом конце сезона поставил меня в основной состав. Отыграл я тогда полный матч против московского «Динамо» и один тайм — со «Спартаком». После этих встреч ко мне и пришла какая-то уверенность в своих силах, которую, неудачно играя в дубле, я начал было уже терять, Правда, все равно потом, еще очень долго — почти три года! — довелось ожидать «своего» места в основном составе. Порой было очень трудно. Морально и физически... Мама тому свидетель.
— Вдруг получили мы от Васи письмо, что его забрали в Киев,— рассказывала Мария Адальбертовна. Ой, думаю, что же это будет? Жалко мне его стало. В Виннице уже все было хорошо, и Терлецкий Иван Иванович очень нам всем понравился. Ходил за Васей, словно батька. Бывал у нас в гостях, в Фанчиково. А тут вдруг — Киев! По письму поняла, что неспокойно у сына на душе. Приехала к нему. Вижу, что очень усталый. Весь как-то даже сник. И говорит мне: «Ой, мама, не выдержу я тут. Такие здесь нагрузки, как нигде». А я и сама это вижу, что еле живой ходит. Защемило мое сердце. Заберу, думаю, домой. Ну а потом что? Может, будет об этом всю жизнь жалеть и маяться? И постаралась сына успокоить: «Ты ж, Василек, сам себе дорогу в жизни выбрал,— так спокойно говорю ему. Успокойся, сынок. Наверное, это у тебя просто с непривычки. Може, надо перетерпеть, а после и полегчает». Потом сколько раз приезжала, вижу, а ему уже лучше и веселее. Привык, значит.
— Хороший он сын, Мария Адальбертовна?
— Очень! Душевный, внимательный. А характером весь в отца — спокойный, терпеливый, громкого слова от него никогда не услышишь.
Размышляя о Раце, подумал вот о чем. Богат все-таки наш футбол резервами, если обыкновенный сельский хлопчик из Фанчиково сумел дойти до национальной сборной страны, снискать признание на международной футбольной арене! Но как у нас еще несовершенна его (футбола) система, если путь в «свою» команду этого несомненно одаренного игрока оказался столь долгим и трудным. Напомню, что он по-серьезному начал заниматься футболом в ДЮСШ с 10 лет, но только в 24 — в пору футбольной зрелости! — занял место в основном составе «своей» команды.
Все, вероятно, потому, что основы футбольных навыков, которые надлежит закладывать в детском и юношеском возрасте, у Раца оставляли желать лучшего. Их пришлось доводить до нормы уже в команде мастеров высшей лиги.
Глава 10. …Словно Феникс из пепла
Хотите увидеть и прочувствовать, как обстоят дела у футбольной команды? Постарайтесь после игры пробиться если не в саму раздевалку (святая святых!), то хотя бы в крошечный предбанник перед нею. И уж
