И подал бармену руку. Помог ему подняться, впихнул за стойку.
– Вопросы есть? – спросил Игнат.
– Нет, – затравленно смотрел на него парень.
– Ну тогда пожрать что-нибудь сообрази...
Бармен ненадолго потерялся. Затем появился с подносом. Сначала были салаты и пиво. Затем подали горячее. Игнат был доволен.
И кафе ему тоже нравилось. Внутри все чин-чинарем, и место нормальное. Наверняка по вечерам здесь бывает много народу. А значит, кафе себе в убыток не работает.
Игнат сытно поел, попил пивка, посмотрел какой-то видик. Решил, что пора уходить. Но прежде он подошел к бармену, хлопнул его по плечу.
– Сегодня тебя напрягать не будем. А завтра денежки подготовь. Завтра мы к тебе заглянем... Ты меня понял?
– Понял.
– Ну мы пошли? – в упор посмотрел он на парня.
– Идите, – пожал тот плечами.
– А почему ты не спрашиваешь, сколько мы с тебя брать будем?
– Сколько?
Игнат не ответил. Зачем отвечать на вопрос, который задан с его подсказки. Что-то темнит бармен. Что-то неладное затеял...
– Завтра поговорим, – на прощание надавил на него взглядом Игнат. И важной неторопливой походкой двинулся на выход.
А на улице его ждал сюрприз. На его глазах остановилась битком набитая машина, из которой выскочили шесть крепких мэнов с мутными глазами. Всей толпой они устремились в его сторону.
Игнат остановился. Лева, Вилли и Толян встали по обе от него стороны.
Толпа остановилась. Вперед выступил старший – накачанный детина с боксерским носом.
– В чем дело, братва? – в упор разглядывая его, нехотя обронил Игнат.
– Вы на Игорька наехали? – грозно спросил боксер.
– Кто на него наезжал? – усмехнулся Игнат. – Мы просто подошли, предложили охрану. Он согласился...
– Ты вообще кто такой?
– Не понял. Ты ко мне шел, а не я к тебе. Ты первый называйся...
– Ага, щас... Короче, шушера помойная, сейчас я на вас дуну и вы быстренько испаряетесь...
– Ты, фраер дешевый, ты кого шушерой назвал? – взъярился Игнат.
И Лева с Вилли разозлились не на шутку. В таком состоянии они особо были опасны.
Боксер заметил татуированный перстень на его пальце. Презрительно ухмыльнулся.
– Ты если зону топтал, то думаешь, что здесь вам все можно?
– И ты так думай. Отмотай срок и думай. И то, если тебя не опетушат на зоне. Язык у тебя гнилой, фраерок. Метлой не в тему метешь. За гнилые базары и опустить могут...
– Смотри, как бы тебя самого не опустили, пидор!
Ответка последовала незамедлительно. Игнат ударил резко, без размаха. Боксер просто не успел среагировать, и кулак вправил на место его кривой нос.
Но, видно, боксер умел держать удар. Он всего лишь покачнулся, слегка поплыл. Но Игнат все же выиграл время. Он подскочил к противнику, сгреб его в охапку и швырнул через себя. Бедняга в падении врезался головой в бордюр. Вот сейчас Игнат был уверен, что в себя он придет нескоро.
Он тоже умел держать удар. И мощнейший удар в челюсть не свалил его с ног. Мало того, он сумел вцепиться в шею напавшего на него крепыша. А хватка у него мертвая. И фонарный столб совсем рядом... Столб оказался крепче головы...
Было видно, что крепыши изучали каратэ не по видикам. Но Лева и Вилли в обиду себя не давали. Они ловко ставили блоки, уходили от ударов, били в ответ. А вот Толяну не повезло. Какой-то каратюга отправил его в глубокий нокаут. Правда, он тут же за это поплатился. Лева провел подсечку, а Вилли в падении двинул его ногой в голову.
Игнат врезался в толпу. Сбил с ног и повалил на землю самого прыткого каратиста и обрушил на него град ударов. Лева и Вилли добили всех остальных...
Пока избитые братки приходили в себя, Игнат сходил в кафе.
– Я не понял, у тебя что, уже есть крыша?
Бармен жалко кивнул.
– Почему сразу не сказал?
– Я... Я еще с ними не договаривался...
– С кем не договаривался?
– С колывановскими. Я сам под них встать хотел. Даже телефон Егора нашел, звонить хотел. А тут вы...
– И когда мы пришли, ты позвонил.
– Да.
– А если бы мы не пришли, ты бы не звонил. И ждал бы, когда колывановские сами к тебе придут. Хитер бобер. Только не повезло тебе, фуфел. На болт с винтом ты нарвался... Короче, твоя кафешка отходит под нас с потрохами. Колывановские твои не канают. Так им и передай, если заявятся... Бабки готовь. Завтра ровно в четырнадцать ноль-ноль я приду за бабками. Три штуки приготовишь. И похавать чего-нибудь сообразишь...
– Три штуки? – заголосил бармен. – Откуда?
На следующий день Игнат как ни в чем не бывало явился в кафе. С ним были Лева и Вилли. Четыре бойца из малой бригады Толяна и Алехи остались на улице.
В кафе их ждали. За столиками сидели дюжие ребята, стриженые под одну гребенку. Их было не меньше двух десятков. И все как на подбор обладали избытком мускульного веса.
За центральным столиком в окружении трех мордоворотов сидел бритый под «ноль» парень в дорогой дубленке. Тяжелые надбровья, в глазах крутизна. Братки поглядывали на него в ожидании команды «фас».
Крутован сверлил Игната жестким и в то же время насмешливым взглядом. Он ждал от него позорного бегства. Но Игнат не дрогнул и продолжил путь.
– Эй, иди сюда! – позвал его центровой.
Но Игнат даже ухом не повел.
– Ты че, не слышишь?
Игнат остановился. Но на крутована даже не посмотрел. Он делал вид, что ищет взглядом бармена.
Центровой понял, что на «эй» его не пробьешь. Но свору свою с цепи снимать не торопился. Он поднялся из-за стола, в окружении отбойщиков подошел к Игнату, остановился.
– Слышь, ты, кажется, ошибся адресом, – небрежно усмехнулся он.
– Я не мог ошибиться адресом, – смерил его въедливым взглядом Игнат. – Потому что мой адрес не дом и не улица. Мой адрес – Советский Союз...
– Все вокруг народное, все вокруг мое, да?
– Что-то вроде того.
– Не канает твой вариант. Все вокруг – не народное, все вокруг – мое. А ты, гастролер хренов, собирай свои манатки и вали дальше по всему своему Союзу...
– Ты вообще кто такой?
– Я-то Колыван. Ты должен был про меня слышать. И должен знать, что этот район – мой!
– Я почему-то так не думаю.
– Да мне до фонаря, как ты думаешь!
– Короче, что ты хочешь? А то гоняешь тут порожняки. Говори, че надо?
Колыван держался вызывающе. Но ему не хватало внутренней силы, чтобы поставить себя над Игнатом. Он не был трусом. Возможно, он был отчаянным пацаном. Но сейчас глубоко в его глазах
