тяжело…
VII
Был обычный день и обычный, не тяжелый и не легкий, маршрут, помеченный в радиометрическом журнале, что лежал в полевой сумке Левы, номером четырнадцать.
Плавилось неутомимое солнце белой ночи. Над долиной низко висела густая сиреневая дымка, рожденная распаренной жарою кочковатой марью, и казалось, что тайга плавала в сиреневой воде. На мелководной реке, несущейся бешеным потоком по каменистому руслу, дымки не было; лиственницы и березы по берегам вырисовывались с предельной четкостью. Коричневые, в глубоких морщинах стены ущелья прорезали ложбины, по которым звенели ручьи. Истоки ручьев находились у ледников, в царстве вечной зимы. Ледники лежали на головокружительной высоте твердыми голубыми панцирями.
Павел и Лева шли трудной бараньей тропою, то поднимаясь на скалы, то спускаясь к топкой мари. Попутно велась обычная работа: геолог откалывал образцы, измерял геологическим компасом азимут земли, писал в записной книжке общую характеристику пород, рабочий наклеивал на образцы кусочки пластыря с условным буквенным обозначением, записывал в радиометрическом журнале показания радиометра. Один раз Лева допустил ошибку, записав метраж не в той графе журнала, и Павел сделал ему замечание. Геолог ожидал, что сезонник нагрубит в ответ: так Лева всегда реагировал на замечания. Но нынче, против обыкновения, он сказал непривычным для него извиняющимся тоном: «Да, Паша, сейчас поправлю». Павел даже удивился и внимательно посмотрел на него. Поразили глаза Левы, совсем незлобные — во взгляде стыла беспросветная тоска. «Что-то не то с ним сегодня», — подумал Павел.
Они поднялись на сопку, делившую долину надвое. Противоположная сторона сопки обрывалась вертикальной стеною. Далеко внизу прыгала по камням, пенилась река, и лиственницы, растущие по берегам, казались кустарником. Спуск в долину находился левее, где сопка была пологой, но Павел заметил под обрывом, на выступе, заинтересовавший его коренник и сказал Леве:
— Я тут молоточком постучу. Ты пока отдохни.
Лева, ступив на кромку обрыва, посмотрел вниз и спросил:
— Сорвешься — костей небось не соберешь?
— Разумеется. Все равно что упасть на асфальт с крыши двадцатиэтажного дома.
— Страшная смерть…
— Не думаю. Установлено, что человек умирает от разрыва сердца во время падения, еще не достигнув земли.
Лева недолго помолчал. Потом сказал:
— Нет. Все равно страшная смерть. Уж лучше… — он хлопнул по прикладу одностволки, — приставить к башке эту вот штуковину.
— Ну и мысли у тебя, Лев! — усмехнулся Павел.
Он осторожно спустился на гранитный карниз и застучал молотком. В неширокой трещине Павел заметил дымчатый нарост с характерной формой виноградной грозди. Это был горный хрусталь, довольно редкая находка для Крайнего Севера. Пришлось повозиться с полчаса, чтобы аккуратно сколоть образец.
Когда тяжелый дымчатый осколок лежал на ладони, Павел поднялся и хотел было окликнуть рабочего, чтобы передать ему образец. Но не мог произнести ни слова. Слова будто застряли в глотке.
Лева стоял над пропастью, на самой кромке, где ниже на карнизе находился геолог, и, покачиваясь из стороны в сторону, округлившимися, безумными глазами глядел в пропасть. Казалось, еще секунда — и он загремит вниз. Состояние, в котором находился сейчас Лева, случается с людьми часто; название этого недуга — боязнь высоты. Она парализует все движения, и пропасть тянет к себе магнитом. Так кролик бывает загипнотизирован немигающими глазами удава. Павел не сомневался, что именно этот недуг поразил Леву.
— Назад! Шагни назад!.. — прокричал он.
Когда геолог быстро поднялся по гранитным выступам на вершину сопки, Лева сидел на камне и сворачивал самокрутку. Он безучастно посмотрел на своего начальника.
— Фу ты, черт, напугал меня!.. — облегченно вздохнул Павел. — Голова закружилась?
— Что я, барышня какая? — закурив, спокойно ответил Лева. — Голова у меня крепкая, сроду не кружилась.
— Ничего не понимаю… Мне показалось…
— Крестись, коли кажется, — перебил Лева, и взгляд его разом принял обычное, хмурое выражение.
Он поднялся, закинул за плечо одностволку и зашагал маршрутом.
…Настало время обеда. Привал сделали в долине, на берегу реки, под огромной разлапистой лиственницей.
Лева вел себя как-то странно. Зачем-то натаскал для костра мокрых кореньев, зная, что они не будут гореть. Содержимое пакета с «Домашним супом» высыпал в походный котелок и повесил его над пламенем, а воды налить забыл. Все сгорело.
Над головою раздались мягкие нечастые удары крыльев. Вытянув длинные шеи, низко-низко пролетели два гуся. Павел быстро поднялся, следя за полетом птиц. Они опустились на той стороне реки, за перелеском, где блестело небольшое озеро.
— Лев, я сбегаю, может, повезет! Хотя гуси чрезвычайно осторожны… — охваченный охотничьим азартом, возбужденно сказал Павел, расстегнул кобуру и вытащил пистолет. — Пожалуй, и твое ружьишко прихвачу. С близкого расстояния дробовым сподручнее бить.
Геолог хотел поднять с земли одностволку. Лева положил на приклад темную ладонь и коротко сказал:
— Ружья не дам.
— Да почему, чудак?.. — опешил Павел.
— Не дам, говорю, и все тут.
Их взгляды встретились. На мгновенье в голове Павла пронеслась жуткая догадка. Но только на мгновенье. «Дьявол, с этим типом я, кажется, сам начинаю с ума сходить! Что в башку пришло…»
— Тяжелый ты человек, Лев, очень тяжелый, — вздохнул геолог.
— С волками жить — по-волчьи выть, — был равнодушный ответ.
— Да разве мы похожи на волков? Что ты чепуху несешь!
— А кто ж вы еще?
— А!.. — махнул рукою Павел, поднял голенища бахил и начал переходить по мшистым камням реку.
Вскоре он вышел на противоположный берег, стараясь не трещать сучьями, углубился в тайгу.
За деревьями показался просвет, пронзительно засинело озеро. В центре озера плавали два гуся, тяжелые, отъевшиеся к близкой осени. Павел пополз по-пластунски, боясь быть обнаруженным пугливыми птицами. Когда расстояние между дичью и ним сократилось до сотни метров, он понял, что не промахнется, пуля поразит цель. «То-то обрадуется наша повариха», — самодовольно подумал он, вытягивая из-за ствола лиственницы руку с пистолетом. Стрелял Павел превосходно. Мушка легла под белую грудь гуся, который был крупнее своего собрата.
Раздался выстрел.
Но стрелял не Павел. Он с недоумением оглядел маленький аккуратный ТТ и только теперь понял, что выстрелил кто-то, кто был позади.
Так часто случалось в маршруте: то Павел, то Лева, не предупреждая друг друга, били по дичи. Но сейчас Павел неосознанно, шестым чувством вдруг понял, что дичь здесь ни при чем, что случилось страшное, непоправимое…
Он бежал к стоянке, забыв о гусях, взлетевших с паническими хлопками крыльев, забыв обо всем на свете. Левая нога пружинисто зацепилась за корневище лиственницы, и он упал, с размаху ударившись
