– Сначала… Я даже не знаю… Но потом он попытался… Я убежала. А еще позже… Жан-Клод, Жан- Клод!
– И что позже?
– Я избавлялась от него так два раза, три…
– А потом?
– Однажды вечером, – пролепетала Жанни, – он оказался сильнее.
Она склонила голову и мрачно закончила:
– Вот так это произошло.
– Однако ты могла сказать тем, у кого ты живешь.
– Я думала об этом! Но…
– Но что?
– Но фермер тоже смотрел на меня…
– Он тоже! Ну что ж, дорогая, ты имеешь успех.
– Не смейся, Жан-Клод! Или уходи сейчас же. Нет, останься, я не знаю, что говорю, останься, но не смейся надо мной.
– И фермер?
– Нет, никогда. Что ты себе там думаешь?! Ему хотелось этого, да и сейчас тоже. Но он никогда не решался. Да у него и жена есть. А я бы лучше умерла теперь, когда узнала тебя. Уже раньше… Да, я себе говорила сначала, что все кончено, что я недостойна любить кого-нибудь и быть любимой. Годы прошли. Я начала говорить себе: 'Если я полюблю кого-нибудь, я расскажу ему все, и я буду любить его так, чтобы он поверил, простил, может быть…' И появились вы.
Она замолчала и некоторое время сидела опустошенная своим признанием, внезапно так уставшая – казалось, все вокруг не имеет для нее значения.
– Как будто ни кровинки не осталось… – прошептала она.
Ее рука скользила по скамье, пытаясь найти другую руку. Но как только молодой человек встал, Жанни вздрогнула, вскочила и хрипло спросила:
– Жан-Клод?!
– Да?
– Вы… Вы можете мне простить?
Я услышал смешок:
– Простить что? Прежде всего, ты могла всегда делать, что хочешь. И потом, Жанни, ты зря так расстраиваешься. Я признателен тебе за то, что ты говоришь так искренне. Но то, что ты мне рассказала, то, что случилось с тобой, происходит со многими девушками, тем более в деревнях. И ты думаешь, это имеет для меня какое-то значение!?
– Но как же! – вскричала она расстроенно. – Это очень важно! Я это знаю. И для вас это тоже не секрет. Почему вы себе позволяете говорить такое?
Нетерпение исказило черты лица Жан-Клода.
– Послушай, Жанни, я сказал: без четверти; сейчас уже без десяти. Мы поговорим об этом в следующий раз, если ты захочешь.
И, притянув к себе девушку:
– Все что я могу сказать тебе сегодня, – то, что я чувствую еще больше уважения к тебе, больше любви, чем когда-либо.
– Жан-Клод, ты сказал это, чтобы сделать мне приятно?
– Я сказал, чтобы тебе было приятно и потому что я действительно так думаю. Обними меня… До свидания… До свидания, Жанни!
– До свидания, – вздохнула она.
А он уже открывал дверь, и свет с поляны ворвался в комнату.
– Жан-Клод! – крикнула Жанни, протянув к нему руки, как бы желая удержать его еще на мгновение.
Он повернулся резко, с побелевшими губами и жестким взглядом. Потрясенная Жанни не сдержалась:
– Не уходи! Я тебе еще не все сказала. Казалось, стыд и страх раздавили ее. С порога раздалось:
– Говори.
Она пробормотала умоляюще, глядя на него:
– Ты любишь меня, Жан-Клод?
– Что ты хотела мне сказать?
– О, нет… Нет! О! Жан-Клод…
Он подошел, не сводя с нее строгого, внимательного, настойчивого взгляда:
