Но Венеции это не понравилось.
— Аукцион? — недовольным эхом повторила она. — Но если я выставлю ее на аукцион, денег придется ждать несколько месяцев.
— И к тому же платить комиссионные. — Айрин немного подумала и приняла решение. — Вот что я вам скажу… Сейчас я заплачу вам двести пятьдесят фунтов, а в середине лета, когда будет наплыв американских туристов, выставлю его в своем киоске. Если выручу больше, то верну вам разницу.
— Но тогда вы не получите никакой выгоды. Мне не нужна благотворительность.
— Это не благотворительность. Я ничего вам не даю. Только то, что и без того ваше. Но Венеция упрямилась.
— Вы останетесь без прибыли.
— Если я один раз продам вещь без прибыли, это меня не разорит, — авторитетно заявила Айрин, в ту же секунду поняв, что ничего подобного она до сих пор не делала. Уж не впадает ли она в старческий маразм? — Кроме того, мы, вдовы, должны держаться вместе. Если понадобится, вы тоже когда-нибудь окажете мне услугу.
Венеция грустно улыбнулась.
— Да, конечно.
— И еще одно, — услышала Айрин собственный голос. — Если вы снова захотите что-нибудь продать, приносите сюда. Я оценю вещь и выставлю ее у себя в киоске. А за это вы, если будет время, на часок- другой замените меня за прилавком. — Это предложение было продиктовано опасением оскорбить гордость Венеции.
С этого предложения, сделанного экспромтом, началась их тесная дружба. Венеция приносила в киоск на Портобелло-роуд кое-какие вещи, но ценнее всего было то, что она приходила сама. Хотя Айрин не рисковала оставлять ее надолго, но вручила Венеции прейскурант с минимальными ценами и позволила ей торговаться с туристами. Оказалось, что старуха делает это виртуозно. Айрин всегда быстро уступала, доходила до определенного уровня, после чего упиралась, Венеция же редко позволяла сбивать цену.
Айрин часто говорила ей:
— У вас следовало бы поучиться моим помощницам. Если бы все работали так, как вы, я была бы миллионершей.
Венеция лучилась от гордости. Теперь ей жилось намного веселее. Ее жизнь стала более интересной; она любила суету и дух товарищества, царившие на рынке раз в неделю, а в остальное время очень тихом. Она стала носить на голове цыганский платок, который на Портобелло-роуд выглядел вполне естественно, хотя и не слишком сочетался с тугим пучком седых волос.
В тот день, когда Венеция продала Айрин кашпо и купила новый матрас, Тони вернулся с дежурства чрезвычайно расстроенный. Он решил подождать, пока Фелисити сама не сообщит ему новость, но, когда жена рассеянно поздоровалась и подставила ему щеку для поцелуя, продолжая торопливо чистить картошку к обеду, Тони не смог сдержаться.
— Что это за разговоры о твоем возвращении в Лондон?
Фелисити была к этому готова. Алиса явно не теряла времени.
— Скажи, в чем заключаются эти разговоры, и я скажу, правда ли это, — спокойно ответила она.
— Ну что ж… — Тони понуро ссутулился и сел за кухонный стол. — Ты возвращаешься работать в Лондон. Как я догадываюсь, это означает, что мне придется остаться здесь один на один с твоей дочерью. Конечно, если ты не захочешь увезти ее с собой. Так что дело идет к новому разводу. — Он тяжело вздохнул, немного помолчал, а потом сказал: — Ты ведь не собираешься бросить меня?
Фелисити хотела быть строгой и деловитой, но Тони выглядел таким убитым, что она смягчилась. Бросив картошку, она подбежала к мужу и обвила его руками.
— Я люблю тебя, — сказала она.
— Я тоже люблю тебя, — ответил Тони, — но ты не сказала, что не уедешь.
Фелисити яростно замотала головой.
— Я не бросаю тебя! Просто хочу одну ночь в неделю проводить у матери, чтобы два дня в неделю работать в Лондоне. На эту ночь Аннабел может оставаться у Дженни. Ее мать согласна, так что одна проблема решена.
Тони уткнулся лицом в ее темные волосы.
— Но почему? — Его голос звучал глухо и жалобно.
— Потому что я должна иметь возможность больше работать. Кто знает, может быть, мне дадут премию или повысят жалованье. Я как следует насяду на Оливера; думаю, он выдержит. Я нужна ему. И тогда я смогу помочь тебе внести плату за обучение мальчиков. — Фелисити виновато поморщилась и скрестила пальцы. Это был подкуп, наглый и неприкрытый, но, как часто говорила ее мать, есть несколько способов освежевать кошку. — И к тому же, — добавила она, — я не собираюсь сбегать ни на той неделе, ни на следующей. Сначала мне нужно убрать дом и закупить продукты.
— Ну раз так, то все в порядке, — с облегчением сказал Тони. — А я было решил, что мне снова придется хозяйничать самому. — И в мозгу Фелисити снова прозвучал голос матери: «Может быть, Тони нужен человек, который будет стирать его трусы и носки».
Но все мысли о нижнем белье и одежде вообще исчезли в ту же ночь, которая показалась Фелисити самой замечательной в жизни. На следующее утро они спустились поздно, испытывая любовь ко всему на свете, и обнаружили, что Аннабел встала рано и приготовила завтрак. В субботу Фелисити так и не успела купить продукты. Аннабел обследовала кладовку и морозилку, поджарила рыбные палочки и разогрела печеные бобы с томатным соусом.
— Вот, — гордо сказала она, сунув Тони под нос блюдо с рыбными палочками, плававшими в море бобов с томатом. — Что скажешь?
Фелисити закрыла глаза. Утро было таким прекрасным! Ну почему нужно обязательно все испортить? Аннабел прекрасно знает, что Тони любит только крепкий кофе по-французски, свежие тосты и густой темный джем. Правда, часто он обходился и без этого, но даже растяпа Фелисити никогда не предлагала ему на завтрак рыбные палочки и печеные бобы.
— Классно! — услышала она голос Тони. — Много лет никто не кормил меня рыбными палочками!
Фелисити открыла глаза. Сидевшая напротив Аннабел подняла брови и пожала плечами, словно хотела сказать: с мужчинами легко справиться, если знаешь, как это делать. И тут Фелисити с удивлением поняла, что ее дочь начала превращаться из гадкого утенка в юную женщину.
— Посмотри-ка. Даже животным нравится, — сказала Аннабел.
Пруденс, сидевшая справа от Тони, с надеждой смотрела вверх и пускала слюни, а Афродита, уже получившая одну палочку от хозяина (что было не в его правилах), положила ее на пол и поделилась с котятами.
ГЛАВА 9
НаПортобелло-роуд, как всегда, царили суета и густая смесь ароматов. Был разгар пятницы, и на рынке торговали лишь овощами, фруктами и дешевыми безделушками, рассчитанными главным образом на небогатых туристов. Венеция часто приходила сюда на несколько часов, чтобы отобрать товары для субботней торговли. Сейчас она осторожно разворачивала фигурку из глазурованного фарфора.
Айрин сидела в маленьком складе позади киоска и улыбалась. Она была рада приходу Венеции. Старая леди обладала удивительной способностью заставлять людей раскошеливаться. Ее присутствие шло на пользу фирме «Хоббит», но лишало прибыли мелких торговцев. Такова жизнь, думала довольная Айрин: что одному здорово, то другому смерть. Покупатель рад, я рада, а больше всего рада сама Венеция.
Сегодня старуха была в ярко-красной косынке, пламеневшей на фоне множества вещиц, разложенных на самодельном столе. Венеция подняла взгляд, и на ее тонком, обычно суровом лице расплылась широкая улыбка. Она явно затмевает меня, думала Айрин, понимая, что с каждым днем все больше любит Венецию. Когда морщинистое лицо восьмидесятисемилетней старухи становилось довольным и воодушевленным, можно было догадаться, какой она была в молодости. Наверно, я единственная, кто еще видит в ней
