автобусе или метро. Мой босс Оливер другое дело. Он довольно интересный, но очень пожилой. А его секретарша Джоан Шримптон настоящая мымра.
Трейси чуть не задохнулась.
— Я была права! Вы знакомы с Джоан Шримптон! Я видела ее фотографии в одном из старых журналов матери. Она была манекенщицей!
— Это Джин, а не Джоан. А Джоан что-то демонстрировала лишь раз в жизни: когда мерила кримпленовый костюм-двойку на распродаже в «Литтлвудс». — Она схватила сумочку, полотняный мешок с рукописями, которые нужно было отвезти в Лондон, и пошла к двери. — Трейси, мне пора выезжать, иначе негде будет оставить машину. На ланч сегодня пирог с цыпленком, который я купила в «Престледе». Ты не могла бы сунуть его в духовку перед уходом? Филип обещал приготовить на гарнир картофель и овощи. Спасибо.
Она выскочила из дома, мысленно настраиваясь на работу и не думая ни о чем, кроме лежавшего в сумке отчета для Оливера. При мысли об этом у нее улучшалось настроение. Замечательно! Наконец-то среди множества бездарных рукописей нашлось что-то действительно талантливое. Она сунула эту рукопись в сумку на прошлой неделе, как раз перед уходом из офиса. Фелисити знала, что это нелояльно по отношению к издательству, но после окончания чтения несколько минут жалела, что она не литературный агент. Тогда она не отдала бы рукопись Дикенсу, издававшему книги малыми тиражами и только в твердом переплете. Она передала бы рукопись какому-нибудь крупному издательству, какое оценило бы ее по справедливости. Но на свете нет справедливости. Она знала, что не сможет лишить Оливера хорошей книги, и молилась лишь о том, чтобы правовое управление опустило свой указующий перст и позволило автору издать книгу в мягкой обложке.
— А что они будут есть на ужин и завтра на ланч? — крикнула Трейси, высунувшись из окна кухни.
— Не беспокойся! — крикнула в ответ Фелисити. — Филип что-нибудь приготовит! Наверно, пасту, как всегда. Пусть сам решает.
Розово-зеленый петушиный гребень качнулся вправо и влево, выражая неодобрение. Фелисити улыбнулась. В некоторых отношениях Трейси была ужасно старомодной. Она знала, что скажет молодая женщина, и оказалась права.
— Мальчишкам нечего делать на кухне! Это неправильно!
— В один прекрасный день он станет поваром!
Фелисити добралась до машины и начала борьбу с застрявшим в замке ключом. И когда только Тони найдет время смазать его? Он же обещал! Впрочем, Тони редко выполнял обещания, касавшиеся мелкой работы по дому и саду. Все его время уходило на кабинет и пациентов. И все же, напомнила себе Фелисити, когда ключ со скрипом повернулся, он нашел время, чтобы вчера вечером заняться счетами. И не его вина, что результат подтвердил худшие опасения Фелисити: ей придется работать на полную ставку до самой пенсии.
Трейси все еще высовывалась из окна.
— Эй! — окликнула она Фелисити. — Надеюсь, он не перевернет кухню вверх дном!
— Если перевернет, разрешаю отругать его! Увидимся послезавтра. Счастливо!
Мотор взревел, Фелисити проехала по гравию и направилась в сторону станции Брокен-херст и Лондона.
Оливер Дикенс уставился на рукопись, положенную перед ним Фелисити.
— Ты уверена? — спросил он.
— Абсолютно. Это захватывающий триллер, посвященный темным сторонам медицинского мира. Очень убедительно. До последних страниц невозможно догадаться, что будет дальше. — Гм… — протянул Оливер, сложив пальцы обеих рук домиком.
— Возьми ее, позаботься о рекламе и, ради Бога, подложи бомбу под правовое управление, чтобы заставить его дать разрешение на издание книги в мягкой обложке!
Оливер улыбнулся.
— Я вижу, эти ребята тебе не по душе.
— Нет, но…
— Не беспокойся. Это неважно. Рад, что книга тебе понравилась. Мы с Джоан начинали думать, что жизнь в Оукфорде сказывается на делах издательства. Джоан говорит, что ты всегда уставшая, что…
— Джоан слишком много говорит, — резко сказала Фелисити. Выходит, Оливер и Джоан замечали, что быт ее угнетает. Но теперь, после появления Трейси, ей стало легче. — Да, иногда я устаю, но мне нравится моя работа. Ни за что не хотела бы стать домохозяйкой. Не думаю, что я смогла бы усидеть дома. Я бы сошла с ума от скуки.
Оливер расплылся в улыбке.
— Вот и отлично, — сказал он и подтянул к себе рукопись. — Обещаю сделать для этого автора все, что в моих силах.
— Спасибо, Оливер. — Довольная Фелисити встала. — Посмотрим, что прислали мне за эту неделю.
Выйдя из кабинета, она столкнулась с Джоан Шримптон, которая тоном заговорщицы прошипела ей на ухо:
— Я так и думала, что вы здесь! Я вас искала. Звонит бывшая. — Губы мисс Шримптон были еще уже, чем обычно.
— Бывшая?
— Бывшая жена вашего мужа, — сказала мисс Шримптон, закрывая за Фелисити дверь, чтобы их не услышал Оливер Дикенс. — Говорит, что ей очень нужно поговорить с вами. Конечно, я сказала ей, что вы заняты, но она ничего не хочет слушать. — Секретарша кипела от обиды и негодования.
Раздосадованная нежелательным звонком и таинственностью, которую напускала на себя Джоан, Фелисити тем не менее скрыла свои чувства и непринужденно улыбнулась.
— Спасибо, Джоан. Я поговорю с ней из своего кабинета. — Оказавшись у себя, сбитая с толку Фелисити взяла трубку. Саманта не звонила из Штатов даже детям, а их мачехе и подавно. Сомневаться не приходится: она искала для этого подходящий момент. Значит, ей что-то нужно. Наверняка.
— Фелисити Хьюз слушает, — сказала она.
Саманта сидела в Сент-Джонс-Вудском доме и смотрела на выложенный плитами сад, как всегда, тщательно ухоженный. Перед отъездом в Калифорнию Пирс велел садовнику продолжать ухаживать за растениями. Каждый сухой лист или увядший цветок подлежал немедленному удалению. Цветы в горшках поливали, землю рыхлили, а плиты мыли из шланга. Саманта на секунду вспомнила сад в Черри-Триз и вздрогнула. Каждая осень превращалась для нее в кошмар. Она вела нескончаемую борьбу с палой листвой и умудрялась поддерживать некоторое подобие порядка в цветнике и на грядках с овощами. Но природа все же брала свое, и в конце концов сад становился таким же, как все остальные сады Оукфорда: диким, запущенным, с чертополохом, росшим посреди георгинов и брюссельской капусты, и крестовником, заглушавшим живую изгородь. Она слегка улыбнулась. Здесь, в Сент-Джонс-Вуде, природа была контролируемой. Именно такой, как нравилось им с Пирсом.
Контроль. Это слово было ключом ко всему. Но ее уверенность в себе слегка поколебалась, и Саманта вернулась в Лондон, чтобы восстановить ее.
Саманта крепко сжала трубку. Так крепко, что побелели костяшки. Контроль, напомнила она себе. Контроль — это ключ. Она набрала номер Венеции, но нажала на рычаг, едва та ответила. И тутнеожиданно для самой себя Саманта набрала номер служебного телефона Фелисити. Почему Фелисити? Честно говоря, она и сама не знала. Она знала только одно: ей необходимо с кем-то поговорить. Где-то в подсознании возникло смутное ощущение, что Фелисити сможет посочувствовать ей и не осудит, как почти всегда поступала Венеция.
— Ты знаешь, что нужно сделать, — сказал Пирс, провожая ее в аэропорту Лос-Анджелеса. — Это не потребует много времени. Чем скорее, тем лучше.
— Да, конечно, милый, — сказала Саманта, знавшая, что именно эти слова он и хочет услышать.
Впрочем, она сама хотела того же. Все было предельно ясно. Но только в Лос-Анджелесе. Здесь, в Лондоне, все казалось куда сложнее.
