его поняла.
– В госпитале. А я ваш врач, Елена Ивановна…
Да, он должен быть в госпитале, а не в обычной больнице.
– Вы помните, что с вами было?
Марат кивнул. Как забыть тот проклятый бой, в котором полегли его бойцы. Он помнил, как рядом с ним разорвалась граната. Но прежде появились российские танки. Он был тяжело ранен – его забрали с поля боя, отправили в госпиталь. И теперь он здесь…
– А Эдик где? Старший лейтенант Извеков… А Лымарев?..
Взгляд его обрел достаточную резкость, чтобы увидеть, как изменилась в лице женщина. Она скорбно опустила глаза.
– Что с ними?
– С ними все в порядке, – вымученно улыбнулась она.
– Не надо меня обманывать. Говорите правду… Тем более что я знаю – выжить они не могли… Говорите, истерики не будет… Будет ненависть… А ненависть – это сила… мне сейчас нужна сила…
Елена Ивановна в сомнении пошевелила бровями. Вряд ли она принимала ненависть за оздоровительную силу. Но готова была согласиться, что она могла помочь ему закрепиться на поверхности жизни.
– Они погибли? – спросил он.
Она удрученно кивнула.
Марат сжал кулаки и стиснул зубы. Внутри все закипало от ненависти… Наверное, Елена Ивановна думала, что его злость обращена против чеченцев. Да, неплохо было бы взять с них расчет. Но Марат думал сейчас не о них. Все его мысли были заняты предателями. Все-таки добился своего генерал Суходол, все-таки смог загнать разведбат в чеченскую ловушку. И пес Курбатов был с ним заодно. Он слил «чехам» позывные, частоты, координаты…
Благодаря этим сволочам чеченцы уничтожили целый батальон. Эта победа дорогого стоит. Наверняка Суходол и Курбатов сорвали за счет своей подлости немалый куш. Как бы эти кровавые деньги им поперек горла не встали. Если сами не встанут, то Марат им поможет. Чего бы ему это ни стоило, он доберется до этих уродов.
– Когда… Когда их будут хоронить?
Елена Ивановна удивленно повела бровью. Но как будто спохватилась.
– Их уже похоронили… Еще год назад похоронили…
– Год назад? – потрясенно переспросил Марат. – Вы хотите сказать…
– Да, вы целый год провели в коме…
Его ранило в мае двухтысячного года. А на дворе уже июнь две тысячи первого.
У него было два ранения в голову – пулевое и осколочное, плюс обширная контузия. Осколками посекло руки и ноги. Сначала его доставили в Моздок, где сделали первую операцию. Затем был Ростов-на-Дону. И там его оперировали. После чего отправили в московский госпиталь имени Бурденко, где им занялись лучшие нейрохирурги страны. Операция прошла вроде бы успешно, но Марат возвращаться к жизни не торопился. Врачи сделали ставку на его крепкий организм. И не ошиблись. Он оправдал их надежды. Он возвратил свое право на жизнь…
Разговор с Еленой Ивановной забрал у него много сил. Марат снова нырнул в забытье. И не безвозвратно. Он снова пришел в себя и попал в руки врачей. Его обследовали, тестировали, задавали глупые вопросы – как будто хотели узнать, идиот он или нет. Но тяжелое ранение никак не отразилось на его мыслительной функции. И с двигательными функциями вроде бы все было в порядке. Имело место опеределенная заторможенность, но это всего лишь последствие общей слабости. Чтобы окончательно вернуться к жизни, Марату требовалось лишь восстановить свои силы. А это было не так-то просто. Организм его был крайне истощен, долгая неподвижность атрофировала мышцы, все тело в пролежнях, кровь по сосудам бежала вяло. Зато его боевой дух оставался таким же крепким, как и прежде. И он был уверен, что эта лошадка вывезет его в боевой строй…
В июле его навестил командир бригады, в которой он служил. Полковник Осокин был рад увидеть своего подчиненного.
– А мне говорили, что ты не выкарабкаешься.
– А я, как видите, выкарабкался, – улыбнулся Марат. – Всем смертям назло. И Суходолу назло…
– Да, подставили вас, – помрачнел командир.
– Как там эта гнида поживает? Звезду, наверное, очередную получил?
– Да нет, так и остался генерал-майором. Но уже не служит.
– Что, на пенсию спровадили?
– Как уж бы. Генерал Суходол избран губернатором Западно-Сибирской области.
– Ничего себе… Что, заслуг много перед Родиной? – скривился в скептической улыбке Марат.
– Более чем. Одно уничтожение батальона чего стоит… – в тон ему ответил Осокин.
– Как же так, все же знают, что он целый батальон положил, а ему хоть бы хны. Губернатором вот стал.
– Знать-то знают, а доказательств нет…
– Как же нет? А я? А запись переговоров?
– Ты был в коме. Записи не сохранились. А все неудачи были списаны на происки чеченцев… Ну, еще Курбатова сняли с должности за провал операции. Но ему-то что, он сейчас у Суходола в администрации окопался…
– Хорошо устроились, гады. А нам приказано было умереть… Я-то выжил. А где комбат мой, где Извеков, где мои бойцы?..
– Все погибли, – тяжело вздохнул полковник. – Все, почти что без остатка. Две группы полностью уничтожены, из твоей только ты остался, да еще три бойца чудом уцелели. Рядовой Хабибуллин скончался от ран уже в госпитале, сержант Шумов остался без ног, ефрейтор Алабян был ранен в голову, как и ты. С тобой-то все в порядке, говорят, а у него полная потеря памяти…
– Представляю, как радовались «чехи»… Да, лихо Суходол их уважил. Наверное, много заплатили…
– Да дело не только в деньгах, – горько усмехнулся Осокин. – Ходят слухи, что генерал Суходол был завязан на поставках оружия для чеченцев…
– Думаете, удивили? Нисколько. У этого пса ничего святого нет… А откуда слухи?
– Да предвыборная кампания все выявила.
– И после этого предатель был избран губернатором?
– Пиар-кампания – дело тонкое. Политтехнологи люди ушлые, они играют на всем – и на позитиве, и на негативе. Негативная информация была объявлена грязной клеветой, призванной опорочить светлый образ боевого генерала. Ты же знаешь, у нас в России больше верят тем, кто убедительнее врет. А Суходол изворачиваться умеет, поэтому до сих пор на плаву…
– Ничего, не долго кораблик бумажный плавал. – Марат угрожающе сузил глаза.
– Ты если что-то задумал, лучше откажись, – покачал головой командир. – Суходол остался без армии, зато у него есть артиллерия, в переносном смысле. Он такую артподготовку организовать может, что мало не покажется… ты знаешь, кто тебя спас?
– Танкисты.
– А почему они тебя спасли? Ведь им был дан приказ не вмешиваться в ход операции…
– Я бы такой приказ нарушил. Как можно смотреть, когда наши бойцы гибнут…
– Полковник Буранов был того же мнения. Он когда понял, что приказ преступный, сам в танк полез. Он и его офицеры. Солдат из машин убрали, сами на Дуба-Юрт пошли…
– Поблагодарить бы его.
– Уже отблагодарили. Буранов сейчас в следственном изоляторе. Снайпера чеченского убил. А он вдруг мирным жителем оказался… Подставили Буранова. Угадай, кто?
– Не простил его Суходол?
– Не простил. Буранов на него с кулаками набросился. Отношения пытался выяснять. Гнидой обозвал. Суходол ему этого не простил… Видишь, как у нас все закручено. Герой за решеткой, предатель в губернаторском кресле. И все молчат. Знают и молчат. Потому что у нас в стране прав тот, у кого больше прав. А Суходол сейчас в большой силе. С ним лучше не связываться…
– А кто же за ребят отомстит? Ведь их предали, понимаете? Подло предали. А предатель на свободе. Эта сука мед ложкой хлебает. А ребята червей кормят…
Осокин хотел что-то сказать, но не смог. Поддержать Марата в его стремлениях он не мог, но и отговаривать не стал. Во-первых, бесполезно. А во-вторых, он и сам был бы рад, если бы предателям воздалось по заслугам.
Марат понял, что пора переводить разговор в более спокойное русло.
– Как там в бригаде дела? – спросил он.
– Все в порядке. Разведывательный батальон заново укомплектовали. Состав не тот, слабоватый, скажем так, состав. Но ничего, ребята стараются… Ты давай, Марат, выздоравливай поскорей. На замкомбата пойдешь, а там и батальон получишь. На «майора» тебя представлять пора, а то засиделся ты в капитанах…
– Если точней, то залежался, – не очень весело улыбнулся Марат.
– Ну, еще полгодика полежишь. И возвращайся… В Чечню тебя больше не отправлю. Хватит, навоевался…
– Не хочу в Чечню. Предателей боюсь. А ехать надо. За ребят с «чехов» спросить… Но я на «духов» не так зол, как на Суходола и Курбатова. Они за ребят в ответе…
– Выше головы не прыгнешь, капитан. А предатели высоко, не дотянуться. Да и ни к чему это. Поверь, их сама жизнь накажет…
– Хотелось бы в это верить.
Он был страшно зол на генерала, но не знал способа, как ему отомстить. Можно было вооружиться снайперской винтовкой и подкараулить его возле подъезда собственного дома. Но ведь он же солдат, а не киллер… Вот если бы генерал попал ему под горячую руку в Чечне, тогда бы он точно его пришил. Но сейчас они далеко друг от друга, их пути никак не пересекутся…
– Да, я тут собирался к жене Извекова зайти, – вспомнил полковник. – Не знаю, успею ли… А может, и не надо заходить, раны ворошить…
– А разве Ирина не в гарнизоне?
Ирину Извекову Марат знал хорошо, как-никак был другом ее мужа. Они жили в офицерском общежитии, он иногда заходил к ним, играл с их сыном Олежкой. Малышу два года было, когда они с Эдуардом на войну уходили.
– А что ей там делать? Эдуарда же нет. Она к его матери в Москву уехала, с ней живет…
Ирина и Марат – родственные души: детдомовские. Им всегда было о чем поговорить.
– Вы мне адрес оставьте, товарищ полковник. Я сам к ней зайду. Как только
