теперь, пожалуй…
Дверь скрипнула, я вздрогнул от неожиданности, приподнялся на локти. В комнату без стука вошел уже знакомый мне негритенок и, закрыв за собой дверь, остановился на пороге.
– Ну что тебе? Заходи, – пригласил я.
Но негритенок, держа во рту указательный палец, молчал.
– Ну что стоишь, заходи, – опять предложил я, садясь на кровати. Негритенок смотрел изучающе. – Что, может, резинку еще хочешь? – предположил я. – Так у меня нету больше.
– Когда вы от нас уходить будете, – наконец сказал он, вынув палец изо рта, не снимайте комнату ни у кого в нашем дворе… Вам же хуже будет…
– Да с чего ты взял, что я от вас уходить собрался?! – удивился я. – Мне у вас нравится…
Но негритенок, не слушая меня, повернулся к двери и взялся за ручку.
– Не снимайте в нашем дворе, – обернувшись, сказал он. – Особенно у человека с бамбуковой тростью. И вышел.
– Что ты там делал? – услышал я из-за двери недовольный голос Марии Петровны. – А?! Говори сейчас же!
И перепуганный голос негритенка:
– Я, ничего. Я так просто… Ой, ой! Больно!!
– Что ты там говорил?!
– Ой! Не надо. Больно!..
Я вскочил с кровати и открыл дверь. Но в прихожей уже никого не было.
Я защелкнул задвижку на двери, достал папку с бумагой, сел за стол и стал писать роман.
Глава 2
Когда на улице стемнело, и засветился фонарь под окном, он поднялся с дивана. Чувствовал он себя бодрым, полным сил. Впрочем, перед всяким грабежом он чувствовал себя бодрым. Рабочая сумка всегда стояла наготове, и он только по привычке расстегнул молнию и бросил внутрь сумки мимолетний взгляд. Отмычки, лапа, черный пистолет-пугач… все как будто было на месте. Он застегнул молнию, вскинул сумку на плечо, погасил в комнате свет и прислонился к двери ухом. В коридоре было тихо. Он беззвучно открыл замок, проскользнул в коридор и, затворив дверь, снова прислушался.
Шаги его по коридору были бесшумны. Никто бы не смог пройти по этому коридору бесшумно даже при свете. Ни единая из половиц не треснула, не скрипнула. За долгие годы он рассчитал и отработал каждый свой шаг. Оказавшись на лестнице, он не стал спускаться вниз, а наоборот – вверх, через чердак в полной темноте, распугивая ночующих там голубей, пробрался на другую лестницу, уже по ней спустился и, никого не встретив, вышел на улицу.
OOP – особо опасный рецидивист по кличке Труп шел на дело. Кличка эта пристала к нему с самого интернатского детства и сочинилась не от врожденной кровожадности, а от фамилии Трупп, в которой за ненадобностью сократили последнюю букву и получилась кличка. Сам же Труп привык к ней и носил с гордостью.
В мелких делах и делишках он обычно обходился без помощника, не любил он, когда умирали люди. Другое дело сберкасса, банк или ювелирторг, тогда одному, конечно, трудно – тут требовалась большая подготовка. Но последние годы он чувствовал душевную размягченность. Еще бы! Возраст-то пенсионный.
Труп быстро дошагал до здания, в котором у него имелось дело. Все окна бани № 50 были освещены. Там в поте лица трудились полуголые ночные уборщицы, смывая с полов, скамеек, шаек грязь дневных клиентов. Но не освещенные окна с грудастыми уборщицами интересовали Трупа, а узенькое оконце третьего этажа, где свет не горел.
Убедившись в отсутствии света в нужном ему окне, Труп обогнул баню и попал на грязный, заваленный мусором, предбанный двор, где особняком стояла котельная. Тут, у стены котельной, в темноте он уселся на порожнюю пивную тару и стал ждать.
Заранее проработав весь план ограбления, Труп знал, что сейчас откроется дверь черного хода, и через двор в котельную пройдет истопник. Знал он также, что это будет один из трех истопников. Тощего сутулого бородача опасаться не приходилось – вечно поддатый, второй – с огромной кучерявой копной волос – зарекомендовал себя отъявленным бабником и занимался в котельной любовью с такими помоешными дамами и такими извращенными, инопланетными способами, что подглядывавшему в щелку Трупу делалось нехорошо и надолго. пропадал аппетит. Зато третий был самым опасным. Черный, похожий на цыгана, широкоплечий, он не пил, не курил, не водил баб.
Труп докурил папиросу, бросил бычок на асфальт.
Заморосил мелкий дождь.
Он снова посмотрел на часы. Истопник опаздывал. Труп не боялся, что дело сорвется – имелись у него и еще варианты, – но раздражался, когда шло не по задуманному им плану.
Дверь взвизгнула резко, неожиданно. Труп вздрогнул, вскочил и отступил за угол. Из двери выскочил кучерявый истопник и быстро-быстро просеменил по ступенькам вниз, споткнулся и упал в лужу. За ним на крыльцо вышел широкоплечий мужчина (банный сторож).
– Ну что ты? Не убился? – крикнул он в темноту.
– Все нормально, – отозвался кучерявый истопник, поднимаясь на ноги.
– Ну, я здесь постою, иди включай свой газ…
Истопник прошел через двор, качаясь и спотыкаясь, открыл замок и исчез в котельной. Сторож остался на лестнице, покуривая. Бесхлопотное проникновение в баню срывалось.
