тебя, подонка, здесь все напишу. И только, сволочь, мне не подпиши, – сквозь зубы цедил он. – Я из тебя отбивную сделаю.
Он качал писать, читая вслух то, что записывал. После перечисления анкетных данных он продолжат:
– Я подстерег заранее уже не первую выбранную мной жертву с целью изнасилования. После этого я намеревался убить жертву с особой жестокостью и, расчленив на куски, бросить в канализационный люк. Для этого заранее я приготовил топор и два острых ножа. С детства меня привлекали сексуальные извращения и убийства…
Илья продолжал слушать дальше чертовщину, которую писал про него следователь, и ему иногда казалось, что он во сне, настолько невероятным было положение. Это была явная чушь, но он не прерывал Николая Степановича, опасаясь его гнева.
Далее в тех же ужасающих словах описывалось, как Илья совершал противоправное и античеловеческое действие. В конце следователь писал:
– …В своих злодеяниях я нисколько не раскаиваюсь. Буду продолжать насиловать и убивать, пока жив. Число, подпись. На, подписывай.
Николай Степанович бросил перед Ильей исписанный лист и ручку.
– Да вы что?! Не буду я подписывать, – сказал твердо Илья. – Тут все неправда.
Пусть хоть убивает, но такую бумагу он не подпишет никогда в жизни.
– Ах ты, тварь! Неправда?! – застучал он ногами в пол. – Так я неправду говорю!! Да я тебя!!.. – С крика он вдруг перешел на шепот сквозь зубы. – Да я тебя!.. Задушу, гада. Я людей не бью, но такого подонка, как ты, изувечу – изменю принципам, потому что ты не человек. Ты мразь! И если ты мне это признание не подпишешь, то я тебя, гада!.. – Он потряс кулаками в воздухе, голос его окреп. – Подписывай, гад!! Подонок!!
Он визжал, брызгал слюной и топал ногами. Илья был в предобморочном состоянии.
Сзади него скрипнула дверь, но он даже не обернулся.
– Николай Степанович…
– Что надо? Я работаю – не видите, – немного смягчив тон, бросил он кому-то.
Илья оглянулся, в дверях стоял Миша Плюхин. Господи, как он счастлив был увидеть его доброжелательное лицо.
– Нет уж, вы прервите работу, Николай Степанович. Этого подследственного я уже взял. Это мое дело.
– Как же, как же! – ехидно проговорил Николай Степанович. – У тебя такие дела до суда не доходят. Этот подонок мой! И точка!
Следователь бацнул кулаком по столу.
– Я с самого начала его делом занимался, – не отступал Миша – Правда. Илья Николаевич?
– Да Правда, правда! – охотно закивал Илья.
Сейчас решалась его судьба. Только бы Мише удалось отбить его у этого сумасшедшего громилы.
– Вы еще эту тварь спрашивайте, Михал Михалыч. Я этого подонка раскручиваю, я и до конца доведу. Я его минимум под пожизненное заключение подведу.
– Нет уж, Николай Степанович, извольте отдать мне подследственного. Мы с ним уже признание написали…
– Ни фига! – перебил Николай Степанович. – Он вот уже мне признание свое подписал, – он указал на бумагу, лежавшую на столе. – Так что проваливайте, Михал Михалыч… Проваливайте.
– Ты чего, Илья, подписал? – искренне огорчился Миша, глядя на Илью. – Я же тебе говорил, не подписывай у него ни фига. Ну теперь уж я ничем помочь не могу.
Он приоткрыл дверь.
– Проваливайте, проваливайте!! – кричал вслед Николай Степанович. – Я уж этого подонка подведу…
– Ничего я не подписывал! – вскочил со стула Илья.
Его охватили ужас и паника, оттого что Миша сейчас уйдет и снова оставит его наедине с этим страшным человеком.
– Ах, так не подписал? – Миша закрыл дверь и вернулся к столу.
– Все уже подписано. До свидания. – Николай Степанович, прикрыл ладошкой нижнюю часть страницы.
– Где подписано, покажите, – Михал Михалыч склонился над листом.
– А подписано, где надо, – сказал Николай Степанович, не убирая руки с листа.
– Ну покажите, где?
– Не покажу. Почему это я вам должен показывать?
– Я ничего не подписывал, – прервал их пререкания Илья.
– Ты, подонок, заткнись – тебя не спрашивают, – сквозь зубы, багровея, прорычал Николай Степанович, зверски посмотрев на Илью. – Ты у меня не то еще подпишешь. Будешь в слезах и соплях ползать по полу.
