Джо Мик был у меня одним из основных покупателей амфетаминов. Он покупал их чуть ли не оптом.
– Пожалуй, он мог быть им, как тебе кажется?
– Кем – «им»?
Гарри нетерпеливо вздыхает.
– Тем самым богатым «жоржиком», разумеется. Продюсером грамзаписей.
Я пожимаю плечами. Ну и что?
– Нам нужно срочно съездить к нему.
–
– Ты должен помочь мне, Джек.
Итак, меня снова уговорили, снова втянули в это дело. И мне это не нравится. Во всем этом чувствуется что-то такое… неправильное. И все же не успеваю я опомниться, как мы уже едем по Холловей-роуд к квартире Джо, в которой он оборудовал студию. Квартира, надо сказать, выглядит довольно убого и располагается во втором этаже, над магазинчиком, торгующим всякой кожгалантереей. На двери – домофон. Гарри нажимает кнопку.
– Кого надо?
Грубый голос Джо в маленьком динамике хрипит и трещит.
– Это Гарри. Гарри Старкс.
– Проваливай.
– Открой, Джо. Надо поговорить.
– Оставь меня в покое.
Гарри отжимает язычок замка и осторожно толкает плечом дверь. По лестнице мы поднимаемся на второй этаж. По комнатам разносится странная электронная музыка. Пол усыпан черепками от разбитой посуды, расколотыми пластинками и деталями звукозаписывающей аппаратуры. Повсюду валяются рекламные плакаты с портретом Хайнца – белокурой поп-звезды в серебристом облегающем костюме. Лицо на плакатах перечеркнуто сердитыми движениями черного карандаша. Странная музыка похожа на звуковую дорожку к какому-то научно-фантастическому фильму.
– Джо?! – окликает Гарри.
Джо появляется в дверном проеме внезапно. Он с ног до головы одет в черное. Ворот засаленной черной рубашки расстегнут. Лицо у Джо белое, как у призрака, глаза вылезли из орбит. В руках у Джо дробовик-одностволка, которую он держит на уровне пояса.
Я смотрю на Гарри. Киваю. Я готов броситься на Джо, чтобы сбить с ног. Но Гарри только поднимает руку. Спокойнее – вот что означает этот жест. Кто-кто, а уж он-то знает, что такое безумие.
– Все в порядке, Джо, – негромко говорит он. – Мы хотим только поговорить.
– Это небезопасно, – произносит Джо, растягивая слова на западный манер. – Они подслушивают.
– Кто? Кто тебя подслушивает, Джо? – спрашивает Гарри с легкой насмешкой.
– Полиция, – отвечает Джо. – И типы из ЭМИ.[38]
Гарри медленно идет к Джо.
– Все в порядке, – повторяет он успокаивающим тоном. – Все в порядке.
Приблизившись к Джо почти вплотную, он протягивает руки.
– Отдай нам ружье, Джо.
Джо пожимает плечами и послушно отдает Гарри дробовик. Похоже, он не совсем хорошо понимает, что делает.
– Возьми, – говорит он. – Все равно оно не мое. Это ружье Хайнца.
И вдруг Джо начинает всхлипывать. Гарри не глядя протягивает ружье мне и, приобняв Джо одной рукой, ласково похлопывает его по плечу.
– Ну-ну, не надо… – приговаривает он.
– Неблагодарная скотина! После всего, что я для него сделал…
– Перестань, Джо, он того не стоит!
Гарри отводит Джо к диванчику. Сбрасывает на пол какие-то бумаги и усаживает на подушку. Я засовываю дробовик за диван. Гарри садится рядом с Джо.
– Мне нужно с тобой поговорить, – повторяет он.
– Говорю же тебе – это опасно! Вся квартира нашпигована «жучками»!
– Тогда будем говорить шепотом. За этим шумом они все равно нас не услышат.
Гарри прав. От электронного визга синтезаторов стены буквально вибрируют.
– Это не шум, это моя космическая симфония. Она называется «Я слышу новый мир». Я написал ее в шестидесятом, но она никому не понравилась. Грязные свиньи, что они понимают!
– Мне она кажется довольно, гм-м… любопытной. Но главное, если мы будем говорить негромко, нас никто не подслушает.
– Я постоянно слышу голоса, – говорит Джо, снова приходя в состояние болезненного возбуждения. – Они пытаются украсть мои звуки. Украсть прямо из моей головы!
– Ш-ш-ш! – говорит Гарри, прикладывая палец к губам. – Все хорошо. Ведь мы же друзья, правда?
Он шлепает Джо по ляжке, и тот улыбается.
– Так о чем ты хочешь поговорить, Гарри?
– О Берни. Берни Оливере.
Джо резко выпрямляется и пытается вскочить, но Гарри его удерживает.
– Бедный малыш! – говорит Джо. – Его разрубили на куски и сложили в чемоданы!
– Совершенно верно, – кивает Гарри. – Вот мы и хотим узнать, кто это сделал.
– У них есть на меня материалы. Я – зарегистрированный сексуальный преступник.
– У кого – у них?
– У легавых. Расследование ведет Хайгейтский полицейский участок, понимаешь? Ведь Берни был оттуда, из тех краев.
– И что у них на тебя есть?
– Они меня арестовывали. В шестьдесят четвертом.
– За что?
– За «настойчивое приставание с безнравственными целями».
Гарри смеется.
– Что, у того коттеджа на Холловей-роуд?
– Да. Только с моей стороны не было никакой настойчивости, это
Теперь уже оба они хихикают на диванчике, словно две подружки-сплетницы.
– Дело в том, что однажды я встречался там с Берни, – добавляет Джо. – Поэтому теперь я один из подозреваемых. Легавые хотят, чтобы я сделал заявление.
– Какие легавые? Из Хайгейтского участка?
– Да. Но после них ко мне приходил еще один тип. В штатском.
– И он служит не в Хайгейте?
– Не знаю, он не сказал.
– Может, он из Отдела по расследованию убийств?
– Может быть. Я не знаю. Он сказал, что они исключили меня из своего расследования.
– Он о чем-то тебя расспрашивал?
– Нет. Он просто сказал, чтобы я помалкивал насчет этого дела, если не хочу нажить неприятности.
Гарри нахмурился. А Джо продолжал:
– Я иногда думаю – может быть, он был одним из
– Кого ты имеешь в виду?
– Тех, кто пытается украсть мои звуки.
