Нонна юркнула за ними.
Зверей обуял страх.
Лошади бились в стойлах. Осел сорвался с привязи и метался по конюшне. Буян громко ржал и бил копытом. Пеликан забился в угол клетки и раскрыл пасть, словно глотая воздух. Зоб его болтался во все стороны, как пустой мешок. Из-за стены доносился яростный лай собак.
Вано схватил под уздцы осла и, загнав в стойло, крепко привязал.
— Где же удав? — спросил дядя Донат.
— Вон он, в сено забрался, — подсказала Нонна.
— Нонна, назад! — приказал дядя Проня.
— Не уйду, ни за что не уйду! — крикнула девочка и вбежала в стойло к Буяну.
Конь радостно заржал. Девочка, обняв его за шею, уткнулась в рыжую гриву.
— Что будем делать? — спросил дядя Донат.
Удав не обращал на людей никакого внимания. Его огромное пятнистое тело распласталось на сене. Он не двигался и тяжело дышал.
— Глянь-ка, что с ним… — ахнул дядя Донат. На боку и шее удава зияли раны.
— Где его, окаянного, угораздило? — выругался дядя Проня.
— Ящик перевернулся, я видела, — сказала Нонна — Он, наверное, на гвозди наткнулся…
Дядя Проня погладил удава. Удав не шелохнулся. Только из плети высунулся длинный раздвоенный язык и снова ушел внутрь.
— Во-первых, надо все в тайне сохранить, — сказал, подумав, дядя Донат. — Ни Индуса, ни Глеба Андреевича в цирке нет. Всех артистов предупредить, чтобы — молчок! Это самое главное.
— Верно. Не то… — Дядя Проня махнул рукой.
— Ветеринару его следует показать. Он не ушел ещё?
— Нет, — сказала Нонна.
— Удава отсюда надо перенести. Пока во двор, за загородку, а там решим… Видишь, что творится с животными?
— Дело! Рудька, Вано, тащите сюда ящик. И захватите рогатину! — приказал дядя Проня и снова погладил удава.
Удав зашипел.
…Римма, Влас и Павлик сидели на скамейке.
— Какая жалость, что бородатый всех в цирк не пропустил, — сказала Римма, вытряхивая песок из своих туфель.
— Да, жалость… — подтвердил Павлик. — Ребята, пошли пока полежим на травке. Неизвестно, сколько ждать придется.
— А не провороним? — спросил Влас.
— Что ты! Из-за кустов все видно. Перешагнув через дощечку с надписью: «Траву мять воспрещается», ребята устроились в кустах за скамейкой.
Время шло. Борьки и Нины не было.
Мимо проехала телега с опилками и повернула за цирк. Лошадью правил дядя Проня.
— Это Вонави, — сказала Римма. — Итальянский борец.
— Влас, смотри, кто идет! Твой преподобный сосед! — воскликнул Павлик.
На аллее появились отец Никодим с Сергеем Михайловичем.
— Давайте присядем, батюшка! — сказал Сергей Михайлович, увидев скамейку.
Оба сели.
— Так вот, повторяю, — сказал отец Никодим, — дело это совершенно секретное.
Ребята насторожились. Сергей Михайлович задумался. Потом сказал:
— Дело рискованное. Врач или специалист нужен. И деньги. И место.
— За деньгами дело не станет! — Отец Никодим отвернул рясу, вынул из брючного кармана толстую пачку денег, послюнявил пальцы, отсчитал несколько бумажек и передал старосте.
— Это на первое время. А что до места, так лучше тех наших комнаток не найти!
— Да, комнатки подходящие… Особенно та, что с веревками.
На аллее показались Нина с Борькой. Потоптались у скамейки, потом Нина подошла к отцу Никодиму:
— Здравствуйте! Вы случайно Власа с ребятами не видели?
— Нет, не видели, золотко! — ласково сказал священник.
Нина с Борькой потоптались ещё и ушли. Проводив их взглядом, священник сказал:
— Да и где возьмешь покойника-то? Не могилы же на кладбище раскапывать!
— Да-а, задача… — медленно протянул староста, ударив рукой по голенищу сапога.
— А что, если… — начал священник и остановился. Из цирка донесся звериный рев.
— Приехали, бесы! — зло сказал Сергей Михайлович.
— Не любите?
— Ненавижу. Что цирк, что цыган, что жидов… Одна цена. Насчет врача я сомневаюсь. С городским связываться опасно. Выдать может…
— А приезжего-то где взять? — горестно покачал головой отец Никодим.
— Вспомнил! — сказал Сергей Михайлович. — Есть такой человек. Только не уверен я, согласится ли. А с ним не выйдет, так завтра навещу ещё одного человека. У него большие связи во врачебном мире.
— Правильно. Сейчас и идите. Только осторожно. А я комнату с веревками осмотрю…
Священник и староста направились к выходу.
— Пошли за ними! — шепнул Влас. Глаза его горели. — Слыхали? Темное дело какое-то затевается… — Римма и Павлик кивнули. Ребята осторожно выбрались из кустов. Священник и староста медленно шли по аллее.
— Нет, вы молодец все-таки… — донеслись до ребят слова отца Никодима. — Ловко придумали с Фомой, Сергей Михайлович. Не пойди он тогда в клуб…
— Фома золотой человек, — согласился староста. — Вы уж не обидьте его…
— Как можно! Заплатил как следует.
У ворот сада священник и староста простились и разошлись.
— Римка! Ты давай за попом, мы — за старостой! — приказал взволнованный Влас. — Встретимся на скамейке у цирка.
Римма скрылась за углом. Влас с Павликом перешли на другую сторону и неотступно следовали за старостой. Вышли на Советскую. Сергей Михайлович часто останавливался, топтался у подъездов домов.
— Заблудился, что ли? — шепнул Влас. — Плутает и плутает. Интересно, а поп куда пошел? Где эта комната с веревками?
— Римма расскажет… Ну и дела! — радостно сказал Павлик Асиновский. — Зачем им врач? Зачем покойники? Что за Фома? Вот это тайна!
— Дело ясное, что дело темное… Павлик, мы почти до твоего дома дошли, — сказал Влас.
— Точно. Вон он, на той стороне. Советская, двадцать три.
По улице промчался трамвай. Когда он прошел, староста исчез.
— Вот те на! — с досадой сказал Влас. — Упустили!
— Куда же он мог подеваться? В трамвай, что ли, на ходу сел?
Сергей Михайлович словно в воду канул. Тщетно проискав его, ребята решили зайти к Павлику.
— Поедим чего-нибудь, а потом к цирку пойдем. Римма, наверное, уже там, — сказал Павлик. — И ей чего-нибудь надо захватить.
— Мама, дай нам поесть! — закричал Павлик ещё с порога. — Мы очень спешим.
— Куриной лапши хотите? — откликнулась из кухни мать.
— Хотим!
Из кабинета доктора донесся крик. Кричал отец Павлика:
— Простите меня, батенька, за грубость, но более идиотского разговора у меня ещё в жизни ни с кем не было! Я принимаю только в поликлинике! Я не занимаюсь частной практикой! В последний раз вас
