знаменитым мужем. Даже в том героическом созвездии, которое представляло собой высшее российское офицерство тех времен, Багратион сверкал, как ярчайшая из звезд. При этом был он невероятно скромен, считал себя человеком невзрачным и неинтересным, а потому щедрые авансы, которые ему вдруг начала делать великая княжна Екатерина, поначалу не замечал и на свой счет никак не принимал.
Во‑первых, она — особа императорской фамилии. Во‑вторых, в его глазах Катрин была все еще девочкой, и это неудивительно: между ними было двадцать три года разницы. В‑третьих, слух о ее увлечении обворожительным Долгоруким, к несчастью, недавно погибшим, набрасывал на нее некий почти вдовий флер, совлекать который застенчивому князю Петру и в голову не взбредало. Кроме того, в светских гостиных непрестанно бродили слухи о новых и новых претендентах на руку великой княжны, которые, правда, почему‑то отметались, возникали вновь и вновь отметались… Впрочем, дела сватовства Багратион считал сугубо бабьими и отродясь ничем таким не интересовался — со времени своего собственного сватовства, кое завершилось для него полнейшей и безоговорочной капитуляцией, осложненной множеством аннексий и контрибуций, конца выплате которых не предвиделось.
Короче говоря, Петр Иванович оказывал великой княжне только обязательное, самое почтительное внимание и не сразу сообразил, что она мелькает в поле его зрения как‑то подозрительно часто. Спустя некоторое время Багратион вдруг осознал себя осажденным гарнизоном, окруженным превосходящими частями противника, прорвать оцепление коего было безнадежной затеей.
У него не было шансов выиграть эту битву, потому что он был нужен — трижды нужен! — молодой великой княжне. Решив в порыве мстительности покончить со своим братом, она так и не отказалась от этой мысли. В отличие от Александра, она была человеком последовательным, хотя созвездие Близнецов, которое покровительствовало дню ее рождения
В пылком своем воображении она перебрала множество способов отмщения, среди коих не без внимания осталась и античная цикута, последний напиток великого Сократа, и маленькая черная змейка, выскользнувшая из корзины с цветами и обвившаяся вокруг запястья Клеопатры, словно браслет, подаренный самой Смертью, и разные другие «игры», достойные шекспировских трагедий. В конце концов Катрин пришла к тому же, о чем думала и раньше: ей нужен трон, на меньшее она не согласна. Однако если в далекие времена (четыре‑пять лет казались Екатерине неимоверно давним прошлым) она хотела бы разделить трон с братом, то теперь она только головой качала, удивляясь, как такая дурацкая мысль вообще могла взбрести ей в голову. Теперь она хотела бы воссесть на престол одна. В России были Екатерина I и Екатерина II, почему бы не появиться и Екатерине III? Граф Орлов возвел на престол Екатерину II на штыках гвардии. Так отчего бы и князю Багратиону не возвести на престол Екатерину III на тех же штыках? Его авторитет в армии огромен, он вполне годится на то, чтобы устроить государственный переворот — и не только возвести Екатерину на престол, но и защищать права узурпаторши вплоть до коронации. Правда, тут есть одно «но». Орлов был любовником
Она передергивалась от страха и брезгливости, едва только представляла себя с мужчиной… с другим мужчиной, не с Александром. Решится ли она соблазнить князя Петра? Соблазнится ли он ею или не сможет преодолеть почтительности, застенчивости и всего прочего, что делает его в глазах Екатерины похожим не столько на героя‑воина‑любовника, сколько на все еще яркого, но уже немолодого и изрядно пощипанного жизнью петуха?
К тому же где‑то в отдаленном или не столь отдаленном будущем маячит замужество с каким‑нибудь герцогом… Ушки у Катрин с самого детства были на макушке, и еще задолго до того, как Шарлота Карловна фон Ливен, наставительно воздевая сухой палец, заговорила с ней о том, что девица должна идти под венец невинной, словно белая голубица, царевна отлично знала, какое значение придается первой брачной ночи. Это казалось ей порядочной дурью, однако сколько существует в жизни таких дурацких условностей, с которыми почему‑то должны считаться прежде всего женщины! Если она совратит Багратиона, муж, который у нее когда‑нибудь будет, сразу все поймет, даже если это будет такой simple Simon, Симон‑простак (или, говоря по‑русски, Иванушка‑дурачок), как Георг Ольденбургский.
Ну что ж, значит, надо не просто соблазнить Багратиона, но и сделать его верным своим рабом. До принудительного замужества дело дойти не должно. Кстати, это хорошая приманка для Багратиона — перспектива в будущем сделаться императором. Екатерина может пообещать ему руку — тогда, когда завоюет трон. Разумеется, она не станет исполнять свое обещание. Но это — дело далекого будущего, а пока не стоит делить шкуру неубитого медведя, необходимо решиться и сделать первый шаг…
В конец концов Екатерина решилась. И ей это удалось.
Конечно, размышляла она несколько дней спустя, когда сие событие свершилось, глупо было судить о достоинствах Багратиона только по его виду. Он оказался великолепен: такой нежный, что у нее слезы подкатывали к глазам. И такой сильный! Как могла эта дура, его жена, его покинуть?! Он создан не только для войны, но и для любви. Лучшего Вергилия в мир плотских наслаждений Екатерина не смогла бы найти, даже если бы искала нарочно. Пожалуй, если бы они с Александром взялись во всем подражать Калигуле и Друзилле, которых, как известно, связывали греховные отношения, Екатерина получила бы меньше удовольствия. Ну а теперь нужно тихонько подвести Багратиона к мысли о перевороте…
В это самое время ее царственный брат, который унаследовал от отца манию преследования, но только, как умный человек, очень тщательно скрывал ее от окружающих, довольно быстро узнал как о том, что сестрица его лишилась невинности, так и о том, с чьей помощью сие произошло. Александр одновременно ужаснулся и восхитился глубиной коварства сестры. Ему был отлично понятен
В любом случае Александру стало ясно, что он должен срочно сделать две вещи: устроить бракосочетание сестры с первым же германским принцем, который для этого сгодится, — и отправить Багратиона в действующую армию. О да, император был совершенно уверен в преданности своего вассала, однако… не вводи во искушение малых сих, как сказано в Евангелии. Все‑таки Александру не слишком‑то приятно было узнать, что планы Екатерины стали известны даже при иностранных дворах. Так, шведский посланник Стединг доносил своему королю (письмо его было перехвачено, перлюстрировано и перекопировано для представления Александру): «Вопрос о ниспровержении царя во многих гостиных обсуждается почти открыто».
Императорское слово, как и Господне, есть дело: «Признавая нужным нахождение ваше в Молдавской армии, повелеваю вам по получении сего отправиться к оной и явиться там к главнокомандующему…»
Багратион, произведенный в генералы от инфантерии, был назначен командовать Молдавской армией в войне с Турцией. Приняв армию, в которой было лишь 20 тысяч человек, Багратион, не снимая блокады Измаила, в августе 1809 года взял Мачин, Гирсово, Кюстенджи, в сентябре разбил турок под Рассеватом, осадил Силистрию, захватил Измаил и Браилов. В октябре у Татарицы он нанес поражение войску великого визиря, шедшему на помощь Силистрии. В связи с подходом все новых турецких сил и приближением зимы Багратион отвел свою армию на левый берег Дуная с расчетом усилить войска и возобновить действия весной. Но в Петербурге не все остались довольны его действиями, и награжденный орденом Святого Андрея Первозванного Багратион в марте 1810 года был сменен на посту главнокомандующего генералом Николаем Каменским. Князь Петр немедленно поспешил вернуться в Петербург и застал Екатерину уже замужем за Георгом Ольденбургским.
Почти одновременно с этим он прочел в газете «Санкт‑Петербургские ведомости» вот такое объявление: «…Министр внутренних дел князь Куракин объявляет, что генерал‑лейтенантша княгиня Екатерина Павловна Багратион, урожденная графиня Скавронская, по случаю пребывания ее вне государства, предоставила ему управление и распоряжение всем ее имением и всеми делами, по поводу чего все прежде данные от нее на управление доверенности уничтожила. Посему все те, кои имеют
