взглядом она вдруг сникает, опускается наземь, согнувшись, сделавшись маленькой и жалкой, а потом начинает безудержно рыдать, уткнувшись лицом в землю и орошая ее обильными и горькими слезами.
Нижний Новгород. Наши дни
Рядом резко вздрогнула Света.
– Чемоданчик поставьте, – послышался тот же сдавленный голос. – Вытянуть руки, быстро!
Холодное, твердое – да это же ствол пистолета, с каким-то отстраненным ужасом поняла Алена – больно ковырнуло шею. Пришлось протянуть руки вперед, и кто-то немедленно высунулся из тьмы подъезда и проворно захлестнул запястья пластырем. Шорох рядом – то же проделали со Светой.
– Закрыть глаза! Закрыть, я сказал, не то вам же хуже будет.
Когда к лицу плотно прилегла полоса пластыря, Алена поняла, что совет был гуманным. И она мгновенно послушалась следующей команды:
– Рты закрыть.
Ох, как стянуло кожу на щеках, на губах…
«Теперь буду знать, что испытывает человек, у которого рот и глаза заклеены пластырем. Когда-нибудь напишу…»
«Напишешь? Думаешь, будет шанс?» – спросил перепуганный голос, который Алена привыкла слышать только ехидным. Да это же голос Елены Дмитриевны Ярушкиной… Ишь, задергалась!
«Шанс будет. Если бы нас хотели убить, уже убили бы на месте», – ответила Алена Дмитриева, и Ярушкина облегченно вздохнула, исчезая из сознания детективщицы.
Вовремя смылась! Чья-то рука подхватила Алену под локоть и повлекла вперед.
– Не дергаться! – прошипел кто-то рядом, и Алена поняла, что дергается, судя по всему, Света. Ну, пока смысла нет. Надо впитывать впечатления – те, что доступны.
Впечатления подсказывали, что они прошли подъезд насквозь. Правильно – в доме, где жила Алена, у подъезда тоже два входа (выхода). Один, парадный, должен вести на улицу, но он заколочен, как излишняя роскошь. А здесь – не заколочен. Или расколочен нарочно.
– Четыре ступеньки, – шепнул сдавленный голос. – Осторожно, не споткнитесь.
Скрип, удар студеного, свежего воздуха по вспотевшему лицу. И тотчас – душная, бензиновая духота.
– Быстро в машину! Осторожно, высокие подножки.
«Хорошо придумано! – мрачно подумала детективщица. – Использую обязательно. Если будет шанс…»
Алена подняла ногу повыше и попала точно на ступеньку. Кто-то помог ей – вернее, их было двое. Один подталкивал сзади, другой подтянул из машины.
Потом охнула Света – наверное, споткнулась на подножке. Через мгновение Алена ощутила, что она сидит рядом.
Машина мягко тронулась.
«Наверняка стекла тонированные, – подумала Алена. – Никто не увидит, что в машине сидят женщины с заклеенными ртами и глазами. Тонированные стекла, мягкий, словно вкрадчивый, ход, удобные, просторные сиденья, запах хорошей кожи – это дорогая иномарка. Судя по высоте ступеньки, какой-нибудь джип. Или «Ровер», или «Лендровер», или… да что угодно может быть: я ведь совершенно не разбираюсь в марках машин! Но главное, бесспорно, – дорогая машина. Значит, нас похитили не затем, чтобы вытащить из Светиных карманов ампулы с наркотиками, и не для того, чтобы стребовать жалкий выкуп с полунищих врачих «Скорой». Интересно, знают они, что я не фельдшер? Наверное, знают, очень уж тщательно все продумано! Вызов был ложным, и, давая его, они заведомо не сомневались, что пошлют именно линейную бригаду – раз, что в ней нет обычного фельдшера – два. Им нужна не бригада вообще – им нужны конкретные люди. Кто именно – я или Света? Или мы обе? Почему, по какой причине? Что может нас объединять?»
Ответа на этот вопрос пока не находилось. Логическая цепочка беспрестанно прерывалась страхом, который вызревал где-то пониже желудка, мучил, словно разгорающаяся язва, и так и норовил вырваться криком. Но рот был заклеен, и крик метался по телу, бился в горло, в голову, в грудь изнутри, как некое существо, которое ищет выхода из темницы и не может его найти. Алена чувствовала, что ее трясет от этого глубоко запрятанного ужаса.
С правой стороны Алена ощущала тепло Светиного точно так же дрожащего тела, с левой сидел кто-то другой – крепкий, напряженный, чуть шуршащий.
«На нем куртка, но не кожаная. Шуршит совсем тихо – наверное, дорогая спортивная курточка! Да и тот дядька у подъезда был одет в очень неслабое кашемировое пальто. Попахивает хорошим парфюмом – ненавязчиво так. Жаль, я в марках мужских парфюмов спец невеликий, знаю только «Миракль» и «Фаренгейт», а это что-то другое, прохладное, ненавязчивое… У наших похитителей хороший вкус, они отлично одеты, у них дорогая машина. Для этого непонятного дела задействованы отнюдь не вульгарные отморозки. Почему?!»
Машина резко свернула, и что-то уперлось в бедро Алены. Что-то твердое… Да ведь это ее мобильный телефон, который лежит в кармане куртки!
Телефон, телефон… проку с него никакого, кто ей даст набрать номер? А ведь номер можно и не набирать. Если бы каким-то образом дотянуться до трубки, нажать на кнопку вызова, активировался бы последний номер, который набирала Алена. Вызов прошел бы, и человек, который возьмет трубку, мог бы услышать, что тут происходит.
А тут ничего не происходит. В машине полная тишина. Мягко урчит мотор. Похитители молчат. Похищенные – тоже…
Ладно, это уже второй вопрос. Может быть, задергаться, заметаться, они начнут ругаться, усмирять ее, тот, кому позвонит Алена, услышит. Поймет, заявит в милицию, их запеленгуют по номеру включенного
