–?Никуда ты не пойдешь! – воскликнула девушка, встав перед княгиней и раскинув руки в стороны. – С ума ты спрыгнула, что ли?! Пусть вот эта красавица ноги перед королем раздвигает, ей это более пристало! – Дарья сердито зыркнула на Малгоржату. – Не ожидала я от тебя, подруга, что ты погрязнешь в грехе эдаком! Снимай с себя плащ, не пущу я тебя никуда!
Серафиме стоило немалого труда угомонить Дарью, которая вмиг забыла про сословное неравенство между ними, радея за честь своей любимой подруги. Уступив Серафиме, Дарья имела такой убитый вид, что на нее было жалко смотреть.
–?Ежели вдруг появится князь мой, скажешь, что я… – Серафима запнулась, не зная, что придумать. Она прижалась щекой к щеке Дарьи, быстро пробормотав: – В общем, измысли что-нибудь сама.
Выйдя из палатки, Серафима и Малгоржата быстрым шагом миновали другие шатры русского обозного стана и направились через березовую рощу к польскому становищу.
При штурме Гильгенбурга союзными войсками особо отличились ратники из пешего полоцкого полка под началом воеводы Ивана Немиры. В дальнейшем при грабеже взятого города «прославились» своей алчностью и жестокостью поляки и татары.
Немецкий хронист Иоганн фон Позильге так описал это событие: «Поскольку король польский не посмел перейти Древенцу, он двинулся к Гильгенбургу, захватил этот город и сжег его дотла. Его воины перебили там и молодых и старых. Его союзники, безбожные татары, совершали отвратительные убийства. Татары убивали жителей города во множестве, бесчестили жен и дев, после чего отрезали им груди, всяко ужасно мучили их и уводили в рабство. Поруганию и осквернению подверглись и церкви: поляки святотатствовали, ломая и бросая себе под ноги облатки, ломали реликвии и топтали их ногами. И делали они это в каждой церкви, куда бы ни зашли».
Зверства татар и поляков во взятом Гильгенбурге произвели неприятное впечатление на русских князей. В грабежах принимали участие также литовцы и жемайты, однако они творили гораздо меньше насилий, страшась гнева Витовта. Русские князья после взятия города ушли в свой стан, не желая смотреть на разнузданную жестокость своих союзников. Проявили милосердие к побежденным и чешские воины во главе со своим полководцем Яном Жижкой.
Витовт пришел к шатру польского короля в тот момент, когда из него вышли две молодые женщины, прикрыв покрывалами свои лица. Впрочем, Витовт сразу узнал Малгоржату по ее малиновому манто, но другую женщину в темном плаще он разглядеть не успел. Обе быстро удалились.
Войдя в шатер, Витовт увидел Ягайлу, который, развалившись в кресле с подлокотниками, вел беседу со своим постельничим Болеком. Перед ними стоял легкий переносной стол, уставленный сладостями. Подле стола в корзине стояли два узких глиняных сосуда с вином. В руке короля была чаша, которую он поставил на стол, едва перед ним предстал Витовт в панцире и шлеме.
–?Поздравляю с победой, брат! – улыбаясь, проговорил Ягайло. – У меня уже побывал гонец от Зындрама. Наши воины сражались выше всяческих похвал! Твои полочане первыми ворвались в город. Давай выпьем за этот успех!
–?Тебя тоже можно поздравить с победой, государь! – холодно произнес Витовт, кивнув на смятую постель за наполовину задернутой занавеской. – Наши воины сегодня с трудом взяли одну крепость, а ты с легкостью взял сразу две крепости.
Не прибавив больше ни слова и не притронувшись к чаше с вином, протянутой ему Болеком, Витовт удалился прочь, оставив после себя в шатре запах лошадиного пота и гари.
На следующий день войску был дан отдых, это было вызвано тем, что союзники награбили столько добра в захваченном Гильгенбурге, что для его перевозки не хватало повозок. Воины рыскали по окрестным деревням в поисках любых телег и лошадей.
Витовт негодовал, понимая, что увеличившийся обоз еще больше замедлит движение союзного войска. Это неизбежно приведет к тому, что крестоносцы, не связанные громоздким обозом, будут иметь преимущество в маневре. К Витовту мало кто прислушивался из военачальников, всем казалось, что война скорее всего завершится без решающей битвы с тевтонами. А посему союзникам сам Бог велел грабить владения крестоносцев, мстя им за прежние обиды и вторжения. Ягайлу же одолевали совсем иные помыслы.
В вечерний час в шатре краковского каштеляна Кристиана Островицкого состоялся очень необычный совет, на котором присутствовали, кроме хозяина шатра, еще королевский постельничий Болько и королевский оруженосец Свамотул. Дело обсуждалось весьма важное, исходя из обязанностей этих королевских приближенных и степени доверия к ним короля.
–?Король воспылал сильнейшей страстью к княгине Серафиме Изяславне, – объявил приглушенным голосом постельничий Болько. – Король возжелал сделать эту красавицу своей наложницей, но беда в том, что супруг Серафимы Изяславны воитель не из робких. Вдобавок у Юрия Глебовича имеются могущественные покровители, такие как Витовт и Лингвен Ольгердович. Государь опасается ссориться с ними, но и отступаться от Серафимы Изяславны он не желает.
–?Понятно, – ворчливо обронил Свамотул. – Что дальше?
–?Вот это нам троим и нужно решить, – сказал Болько, скрестив руки на груди. – Самое простое и надежное средство – яд, но в данном случае к такому шагу прибегать нельзя. Это слишком рискованно для репутации короля.
–?Какова моя выгода в этом деле? – напрямик спросил Кристиан, всегда старавшийся не участвовать в сомнительных увлечениях короля.
–?Самая прямая, друг мой, – ответил Болько. – В случае успеха твоя дочь Малгоржата станет супругой короля, ни много ни мало. Малгоржата дружна с Серафимой Изяславной, а это явно на пользу тому, что задумал король.
–?А что он задумал? – вновь спросил каштелян, не отличавшийся сообразительностью.
–?Сделать Серафиму Изяславну своей наложницей, вот что, – терпеливо пояснил Болько. – В этом деле король может положиться только на нас троих.
–?Если Юрия Глебовича нельзя убить, то как же тогда отнять у него жену? – Длинноусый Кристиан озадаченно надул толстые щеки. – Мы и сделать-то ничего не сможем! Не похищать же княгиню Серафиму!
–?А это неплохая мысль! – встрепенулся угрюмый Свамотул. – Женщин похищают испокон веку. Во время войны это даже проще сделать, благо Серафима Изяславна пребывает в нашем обозе.
–?Ты спятил! – испугался Кристиан, махнув рукой на оруженосца. – Если русичи нас настигнут, то изрубят на куски! Но даже если мы ускользнем от погони, по нашей одежде в нас сразу опознают поляков. Начнется разбирательство. Государь-то, конечно, отвертится, а нам троим головы снимут.
–?Мы поступим хитрее, приятель, – усмехнулся Свамотул. – Облачимся в татарские шубы и малахаи, сядем на коней татарских, лица сажей вымажем. Накинем Серафиме на голову мешок, свяжем ей руки и увезем в лес. Даже если кто-то заметит нас, то обвинят в похищении татар. Всем ведомо, что эти нехристи на такое горазды.
–?Неплохо задумано! – улыбнулся Болько. – Вот это дело верное!
Глава одиннадцатая
СТАНЫ У ОЗЕРА ЛУБЕНЬ
Кепек сидел в юрте и точил свою саблю, когда к нему пожаловал его брат Керим-берды.
Едва гость переступил порог юрты, как молодой слуга-музыкант перестал играть на трехструнном хуре, спеша снять кожаные гутулы с ног вошедшего царевича.
–?Ну и льет! – промолвил Керим-берды, сбросив на руки слуге свой намокший широкий плащ-накидку. – Похоже небеса разгневались на нас, за то что наше войско разорило Гильгенбург.
За войлочной стенкой юрты шумел сильный ливень.
–?Проходи, брат. Садись. – Кепек отложил изогнутый дамасский клинок, вогнав его в ножны.
Керим-берды снял шапку с узким верхом и сел у очага, скрестив ноги калачиком. На нем были кожаные штаны и короткая суконная куртка, украшенная мадьярской витиеватой вышивкой на груди и плечах.
Кепек подал брату пиалу с кумысом.
–?Может, хочешь вина? – спросил он.
–?Сыт я этим вином по горло! – ответил Керим-берды. – От него только голова тяжелеет и ноги плохо слушаются.
