Дескать, будем привозить, отвозить, поставим двух, нет, трех помощников. На козлы к потолку подниматься по голландской алюминиевой стремянке. Утром – чай, днем – обед.
Началась работа. Картины, кстати, упаковали в пленку и составили на кухне в углу. Ну откуда было музыкальному критику знать, что дед, матерщинник и куряка, в момент алкогольного опьянения становился исключительным моралистом? Вот и недоглядели: дед принес с собой бутылку портвейна, раскупорил ее на кухне и выхлестал одним махом. И тут на него этот морализм и навалил. Притащил он из комнаты белой нитрокраски и замазал на всех полотнах причинные места у красавиц. Деда от лютой смерти спас бригадир, потом он же, вызвав «скорую помощь», спас хозяина от инфаркта.
Но интерес к коллекционированию картин прошел у критика безвозвратно.
Сын моего сотрудника, Антон, лет с десяти начал коллекционировать монеты. Поэтому все сотрудники тащили всякие монетки, которые оставались от зарубежных командировок. А Антон укладывал их в специальные наборные книги и показывал в классе. И так это продолжалось лет шесть или семь. Мы интересовались коллекцией, отец гордо называл все возрастающее количество монет и рассказывал, что Антон у него проявляет сметку и очень удачно выменивает монеты.
Окончив школу, Антон поступил в Университет, но вскоре бросил его. Отец был расстроен. Однако, при всех его расстройствах, он сменил свои старые «Жигули» на новый «опель». Мы ахнули и пристали к нему – откуда свалилась эта манна небесная? Он признался, что Антону надоело давать ему денег на ремонт старья, и он просто купил отцу новую машину. На наши безмолвные вопросительные взгляды отец ответил:
– Да все эти монеты. Выменивал, продавал, покупал. Появились золотые. Потом все куда-то вложил, купил с приятелями завод. Делает запчасти. Хотят теперь заняться бензозаправками.
– А монеты? – хором спросили мы. – КОЛЛЕКЦИЯ?
– А к коллекционированию, – ответил отец, – интерес у Антона прошел безвозвратно.
Молодой человек коллекционировал почтовые марки чуть ли не до тридцати лет. Весь интерес – в марках. Кляссеры, пинцеты, справочники, обмены и прочее. В своем развитии пропустил период юношеских драк и стадию ухаживания за девочками, в начале с робкими поцелуями, затем с более смелыми действиями руками. Как занялся марками, так и продолжал это дело. Тут мать не выдержала, начала его знакомить с дочерьми подруг. В основном разведенками, но были и засидевшиеся, перезрелые невесты. Делалось это так: мать накрывала на стол, появлялась претендентка, их знакомили, мать заявляла, что у нее масса дел, и исчезала. Правда, недалеко. Обычно уходила к соседке. Первая была необычайно худа и говорлива. Ему она не понравилась. Вторая с интересом рассмотрела коллекцию его марок, сидела рядом. Он вдыхал запах духов от ее ушка и балдел. Она ему очень понравилась. Но мать вела себя как-то странно. Оказалось, что он не только не понравился гостье, но та еще такое про него ввернула, что мать и повторить не решилась. Третья побывала у них даже дважды, правда, оба раза ей звонила няня, и она убегала к ребенку – то лечить его, то кормить. А вот со следующей дело сладилось неожиданно быстро. Только встали из-за стола после ужина, только он подвел ее к своему письменному столу с разложенными кляссерами, как она мягко взяла его за руку, привлекла к своим ласковым губам и после долгого захватывающего поцелуя заявила:
– Давайте договоримся. Если мы подойдем друг другу, в нашей жизни не останется места для марок.
Первое, что он сделал, поднявшись голый с дивана, – собрал кляссеры с марками и вынес их в общий коридор, в чулан. А позднее продал всю коллекцию, к большому удовольствию своей жены.
Вот так у него прошел безвозвратно интерес к коллекционированию почтовых марок.
Вова коллекционировал значки. Масса значков висели приколотыми к кускам ткани, которые были укреплены всюду, в том числе над его диваном. Время от времени значки падали. На стол, на пол, на диван. Вова прикреплял их снова.
Самой большой радостью для него было раздобыть новый значок, и их привозили ему чуть ли не ежедневно. А как же – большая удача получить и пришпандорить на стенку жестянку с надписью «14-й региональный конгресс врачей-пенетрологов». На каждый день рождения его заваливали значками. Чего проще: купить бутылку дешевого вина и принести значок, который был случайно найден при разборке сарая. Причем что интересно? Вова держал в памяти все значки и с благодарностью помнил всех, кто ему что-либо принес.
Нет, Вову нельзя было назвать отшельником. Он любил и умел выпить, играл в компании на гитаре, с женщинами сходился легко и быстро. Были у него и длительные связи. Так, приятели уже давно приняли в свою компанию его подругу Веру. Вера, конечно, не разделяла его страсть к коллекционированию, но и сама нет-нет да и приносила ему какой-нибудь значок.
И вот Вова решил узаконить свои отношения со старой подругой. Был назначен день свадьбы, снято кафе, приглашены музыканты. Вова отплясывал с женой, с гостями, а потом даже спел пару песен под гитару. Гости еще оставались допивать, а молодые отбыли в Вовину квартиру на первую брачную ночь.
А наутро все узнали, что он Верку выгнал и выставил чемодан с ее барахлом. Недоумению не было предела.
– Он чего, ожидал, что она снова станет девственницей? – спрашивали одни.
– Может, она ему яйца прищемила? – невесело шутили другие.
– Ну что, что могло случиться? – вопрошали остальные.
Ясность внесла сама Вера, которая со слезами рассказала подруге причину своего скоропалительного развода.
– Легли, – всхлипывала она, – он сверху. Чувствую, в спине страшная боль. Я его скинула, криком кричу, рукой по спине шарю. Нащупала. Чертов значок упал со стены на простыню и впиявился здоровенной иглой в спину. Отодрала значок и в ярости швырнула его на пол. Вова проследил, куда он закатился, достал его, вернулся, приколол к тряпке на стене, поднял меня и голую выкинул из квартиры. Только белье вслед швырнул.
Вот так у него безвозвратно прошел интерес к семейной жизни.
ВИЗИТ ОПЕРАТИВНИКА
И у нас, слава Богу, начали входить в моду визиты к психиатру. Вот и Виктор Бункуч, замотанный до предела, все же нашел время побывать у знаменитого врача Аллы Сергеевны. Действительно, времени не было совершенно. Он мотался по знакомым банкирам, выбивал кредиты, закладывал еще не построенные квартиры, на полученные кредиты получал новые площадки, заказывал проекты, снова закладывал мифические квадратные метры. Кроме того, затеял строить себе коттедж в прелестном месте неподалеку от города. Это тоже отнимало уйму времени.
На первой встрече Алла Сергеевна уложила Виктора на кушетку и попросила рассказать о проблемах. Витя начал буровить про банкиров и застройку, но врач мягко прервала его и повернула разговор на Витино детство. И тут Витя все выложил про свой детский страх, который изредка и сейчас напоминает о себе. Врач его не прерывала, и Витин рассказ тек непрерывно, а Витя умел рассказывать. Объем полученных им кредитов убеждал в этом.
Дверь в туалет была щелястая, тонкая, болтливая. Запиралась она на хлипкий крючок; стоило посильнее дернуть ее за ручку, как крючок пружинил и выскакивал из предназначенного ему кольца.
Каждый раз, сидя на рундуке орлом, Витя с напряжением ожидал родительского окрика и дерганья двери. Он боялся, что крючок не выдержит, дверь распахнется и отец увидит его на рундуке с торчащей возбужденной писькой. А именно этим Витя занимался в туалете несколько раз в день. И именно эти долгие рассиживания в туалете раздражали родителей, и они то и дело дергали сына вопросами: «Как долго это будет продолжаться? Сколько можно сидеть в туалете? Выходи из любимого места». И прочее того же рода.
Сперма выстреливала струей на пол или пачкала деревянный рундук, устроенный отцом поверх древнего треснутого унитаза, покрытого от старости ржавыми пятнами. Приходилось вытирать пол нарезанной газетой, протирать рундук, смывать унитаз. И все это под понукание родителей: «Ты выйдешь или нет? В доме сортиром пользуешься только ты. Ну наконец-то, мать, иди, освобождается тепленькое местечко». И прочие высказывания.
Когда выдавалось тихое время, не было дома родителей или они еще спали, Витя мог мастурбировать
