его. Спроси их сейчас о Коле, они сделают большие глаза, напрягут лбы, но не смогут его вспомнить. Хоть убей – не помнят. Такие люди наносили Коле самые острые обиды и вызывали у него самое глубокое чувство вины.
Коля понимал, что, как правило, никакой его вины не было. Но это чувство не оставляло его ни на минуту. И лопата, продолжая вскапывать участок, по-прежнему издавала «виноват», прибавляя к слову еще что-то. Коля пока не смог разобрать. Он копал и вспоминал. Классе в пятом или шестом урок ботаники проходил на природе. Вывезли класс куда-то в колхоз и показали транспортер, по которому плыло нарезанное комбайном сено. Все сгрудились возле учительницы, которая объясняла процесс резки травы. Вдруг раздались скрежет и свист. Все пригнулись от страха. Над их головами пролетели чудовищно искореженные вилы, которые какой-то хулиган кинул вместе с травой в режущее устройство комбайна. Когда все успокоились, учительница выстроила ребят и строго потребовала признаться в этом проступке. Все молчали, переминались с ноги на ногу, но никакого желания откровенничать не проявляли. Учительница уставилась на Колю, лицо которого было красным от стыда. Как обычно, он чувствовал вину. Учительница была дура. Она так и осталась уверена в вине мальчика, хотя прекрасно помнила, что Коля никуда от нее не отходил и пригнулся вместе с ней, когда над ними пролетели вилы, способные поубивать полкласса.
Лопата продолжала мерно вгрызаться в землю, и Коля уже четко разбирал слова, которые возникали при движении лопаты. «Помнишь, как ты почувствовал себя виноватым, когда Федор взял у тебя деньги?» Он хорошо помнил Федора, который его бессовестно обманывал долгое время. Он расписал чудеса от совместного владения маленьким заводиком в райцентре неподалеку от города, правда, свои деньги не вложил. Коля понял это, посчитав все затраты по заводику. Федор разбираться в Колиных вычислениях не стал, отшвырнул их и заорал со слезой в голосе, что вложил долю большую, чем Коля, что в этом он может поклясться здоровьем своих детей. И Колю охватил острый приступ вины. Чудеса на заводике не наступали. Федор находил объяснения и требовал все больше и больше денег. Коля понимал, что его бессовестно доят, но чувство вины заставляло вновь вкладывать деньги. Потом Федор приехал и объявил, что завод через суд забрал глава администрации. Ничего поделать нельзя. Сообщил и уехал на новом автомобиле в только что отстроенную виллу. А Коля остался с потерями и переполнявшим его чувством вины.
Коля продолжал копать. Он вспомнил слова, засевшие в его сознании. Невероятно, наверно, бабушка говорила именно о таком голосе земли. Все явственнее, отчетливее слышались слова, идущие от земли, от лопаты: «Он поклялся здоровьем детей. Сними с себя вину. Громко скажи, что его клятва исполняется. Говори громче. Он еще поплачется за твои потерянные деньги, за твои ночные мучения. Локти себе кусать будет, сволочь. Говори». Коля оторопел. Это надо же, какая злоба жила в его душе! Какая злоба скрывалась в нем, и вдруг, в эту прекрасную погоду, во время мерной работы лопатой, выплеснулась. Конечно, никаких неприятностей детям Федора он желать не будет, надо же прийти такому собачьему бреду в голову. И вообще, зачем ему желать неприятности какому-то Федору? Что, нет никого ближе, кому ради смеха можно пожелать холеру в бок?
Коля выпрямился, улыбнулся, вытер матерчатой кепкой пот с лысины и, немного передохнув, вгрызся лопатой в еще не вскопанный кусок земли. И тотчас же услышал довольно отчетливо: «Федора не хочешь трогать. Не веришь, что прибежит к тебя на трясущихся ногах, на коленях умолять будет, себя корить последними будет словами, что поклялся здоровьем детей. Слюнтяй! Кого ты жалеешь! Как за дело, так опять сплошная вина. И в кусты. Переживать будешь, ругать себя, винить. А отомстить не сможешь. Что, слабо? Вот, попробуй. Вон выходит сосед из твоего подъезда. Он тебя третирует, ругает за свет на лестничной клетке, за окурки, хотя ты и не куришь. Ты даже боишься с ним встречаться. Пожелай ему сломать ногу. Ну, смелее. Его увезут, и все лето ты проживешь спокойно».
Коля, продолжая копать, подумал, что это было бы забавно. Конечно, ломать ноги и прочее в том же роде абсолютно бессмысленно. А вот если пожелать, чтобы он поскользнулся и своим старческим лицом окунулся вон в ту бадью с навозом для подкормки цветочков? Вот это было бы дело. Коля вонзил посильнее лопату и прошептал свое желание, ни капельки не веря, что оно исполнится. Сосед угрюмо взглянул на Колю и пошел прочь от подъезда. Что, собственно, нисколько не удивило Колю. Вот если бы он хоть чуть споткнулся, Коля ни за что сам себе не поверил бы. А так жизнь текла своим чередом. Коля налег на лопату. Она по-прежнему издавала чуть слышный ритмичный звук, точнее, речь. «Дурак ты, Коля. Разве можно шутить с желаниями, идущими от всего сердца? Желания будут исполняться, когда ты не сможешь жить без их исполнения. Это не забава».
Коля выпрямился, давая отдохнуть спине, оглядел вскопанный участок – сажать уже можно. Коля постарался выкинуть мысли, навеянные землей, поставил лопату в сарай, вернулся в квартиру и занялся своим делом. Он сел за компьютер, открыл страницу, которую начал сегодня утром, и погрузился в работу. Все было бы нормально, но чудовищный шум за окном мешал сосредоточиться. Одна за другой шли машины, груженные бетонными плитами, которые доставлялись на стройку как раз напротив окон Колиной квартиры. Гудел и скрипел подъемный кран. Кричали рабочие. Их крик утопал в идиотской музыке, исходящей от магнитолы на участке, включенной на полную мощность. Жена в спину сказала, что так жить нельзя, он что-то должен сделать, пойти, поговорить. От всего этого, от слов жены, от невозможности сосредоточиться, Коля рассвирепел.
«От всего сердца, – вспомнились слова, идущие от земли, – и твое желание исполнится». И Коля прошептал желание. Жена ойкнула: кресло, на котором сидел Коля, мгновенно оказалось пустым.
КИНО
Сотрудники все как один восхищались этим фильмом. К нему сводились разговоры в курилке, в буфете, в лаборатории за чашкой кофе. Упросил, дали диск. Вечером с нетерпением включил телевизор и вставил диск в плейер. Пошли титры и первые кадры.
Компания парней выпивает в парке в безлюдном месте. Их четверо. Сидят они на полянке, на свежих пнях недавно спиленных деревьев. Все четверо – близкие друзья, окончили один класс, потом университет. Двое женаты, имеют малышей. Трое учатся в аспирантурах. Четвертый уже год работает в самом большом филиале американской компьютерной фирмы.
Неожиданно они замечают девушку, которая задумчиво идет по тропинке неподалеку от полянки. Так же неожиданно, повинуясь непонятному импульсу, двое из них догоняют девушку, зажимают ей рот, тащат на полянку и насилуют ее. Она пытается кусаться, что-то кричит сквозь зажатый рот, сопротивляется, а потом смиряется с насилием. И молча терпит каждого следующего мужчину.
Девушке позволяют одеться. Неожиданно появляется группа омоновцев в черных комбинезонах с автоматами. Видимо, кто-то услышал ее крик и сообщил в милицию. Парни замирают от ужаса. Начальник омоновцев спрашивает девушку, все ли в порядке. Девушка отвечает, что это ее приятели, и омоновцы уходят.
Парни приходят в себя и с изумлением спрашивают девушку, почему она не призналась омоновцам. Сейчас бы они уже валялись в кутузке. Девушка пожимает плечами и отвечает, что тюрьма – это только тюрьма. А она наказала их серьезнее.
И уходит.
Выпивать ребятам больше не хотелось, они медленно шли по тропинке парка, обсуждая сказанные им слова. Они обсудили не только сами слова, но и удивительно спокойную интонацию, с которой было сказано, что они наказаны серьезнее, чем попасть в тюрьму по обвинению в изнасиловании.
За изнасилование дают десять лет. Конец карьерам, конец замыслам. За это время тюрьма их бы раздавила. Они бы вышли через десять лет больными, никому не нужными людьми, без квартир, без родных. Жены и дети от них бы отвернулись. Родители за это время умерли бы с горя. Это только подумать: их сын, аспирант, блестящий теннисист, умница, участвовал в зверском групповом изнасиловании!
Она их спасла от этой ужасной перспективы. А сказала, что наказала серьезнее. Что это может быть? Один предположил, что девушка больна СПИДом. А они схватили ее, зажали ей рот, она и не успела сказать. А потом уже сознательно отдавала себя следующему. Ребята остолбенели. Действительно, она заразила их СПИДом. Что делать? С ними кончено. Не дай Бог принести в дом заразу. Жены, дети, родители – это просто ужасно.
У одного приятеля был знакомый врач. Договорились, что он узнает, где делают анализы и дают советы, как не заразить окружающих. Два дня сплошных мучений, к жене и ребенку притронуться нельзя, все в удивлении, начинаются отговорки. Кто придумал какую-то ерунду про лишай, другой отговорился экземой. Сделали анализы. Ждали две недели, все из рук валится, ни работы, ни отдыха. Пришли понурые
