– Милая, поднеси-ка своему жениху чашу с вином, – сказал Твердило мягким и в то же время требовательным голосом.

Одна из челядинок подала Мстиславе серебряный поднос, другая налила в чашу вина и поставила ее на чеканную узорную поверхность подноса.

Терентий встал из-за стола.

Мстислава приблизилась к нему и с поклоном протянула чашу на подносе. Терентий взял чашу и залпом осушил ее.

– Теперь поцелуйтесь! – проговорил Твердило. – Смелее! Вы же – нареченные жених и невеста!

Мстислава подняла на Терентия свои дивные синие очи, которые вблизи показались тому еще больше и прекраснее. Девушка покорно подставила Терентию свои розовые уста, чуть раскрытые и несмелые. Хмель ударил купцу в голову. Он жадно обнял Мстиславу за талию и впился губами в ее нежный полуоткрытый рот. Одновременно Терентий ощутил сквозь ткань одежды, как два упругих девичьих полушария уперлись ему в грудь, пробудив в нем учащенное сердцебиение.

Мстислава была так прекрасна и соблазнительна, что у Терентия голова пошла кругом от нахлынувших на него чувств и желаний.

Мстислава уже удалилась из трапезной, а Терентий еще какое-то время сидел за столом сам не свой, опьяненный то ли красотой своей невесты, то ли ее поцелуем.

– Тебе, новгородцу, конечно не хочется влезать в наши псковские дрязги, – между тем молвил Твердило, подсев поближе к Терентию. – Тебе хочется после женитьбы ехать с юной женой в Новгород, а не куда-то в Ливонию, как заложнику. Я тебя отлично понимаю, друже. Однако и ты пойми меня. В народе говорят: нет худа без добра. Это я к тому, что у нас с тобой был изначальный уговор: я отдаю тебе в жены Мстиславу, а ты за это послужишь мне. Поэтому не обессудь, друг Терентий, после свадьбы придется тебе погостевать какое-то время в Ливонии.

– Могу я Мстиславу взять с собой? – спросил Терентий.

– Не токмо можешь, но и должен взять, – ответил Твердило, – ибо она тоже станет заложницей как моя родственница.

Глава четвертая

СЛУХИ ИЗ ПСКОВА

В начале сентября Михей Соколятник прислал в дом Ивана Мелентьевича своего холопа, приглашая того к себе в гости. Иван Мелентьевич, помня последнюю встречу с Михеем, отправился к нему, одолеваемый мрачными предчувствиями. Он был уверен, что разговор опять пойдет о Василисе.

– Вот что, родственничек, передай своей сестрице, что ей нужно подыскать новое жилье, – объявил Михей Ивану Мелентьевичу. – Терентий женился во Пскове на молодой боярышне, а Василису он отпускает на все четыре стороны. Дочку Василиса может забрать с собой. Из приданого Василисы две трети ей причитаются, как в брачном договоре указано на случай развода. Терентий прислал грамотку из Пскова, в которой он уполномочил меня утрясти все дела, связанные с разводом и разделом имущества. Поэтому, Иван, как закончится сбор урожая, пожалую я в терем Терентия, чтобы перетряхнуть содержимое всех сундуков. Скажи об этом Василисе.

– Когда сам-то Терентий пожалует? – угрюмо спросил Иван Мелентьевич.

– Об этом в грамотке ничего не сказано, – ответил Михей, – но, полагаю, Терентий скоро приедет в Новгород вместе с молодой женой. Слыхал наверно, ливонцы Изборск взяли. Псковичи рать исполчают против ливонских рыцарей.

– Нет, не слыхал, – насторожился Иван Мелентьевич. – Из-за чего случился сей раздор у псковичей с немцами?

– О том не знаю и не хочу знать! – пожал широкими плечами Михей. – У нас в Новгороде и своих забот хватает.

Не теряя времени даром, Иван Мелентьевич отправился домой к Василисе. Он нашел сестру в самом благостном настроении. Сидя у окна, Василиса вышивала красными нитками узор на белой рубахе, что-то напевая себе под нос.

– Все песенки поешь, глупая! – проворчал Иван Мелентьевич, отхлебнув мятного квасу из липового ковша, стоящего на столе. – Да плотнику своему рубахи расшиваешь! А между тем Терентий из Пскова весточку прислал. Через месяц тебе велено убираться из этого терема куда угодно!

– Я могу съехать отсюда хоть завтра, – не прекращая работу, промолвила Василиса. Она была совершенно спокойна.

Это ее спокойствие разозлило Ивана Мелентьевича.

– И куда ты пойдешь отсюда? – напустился он на сестру. – Углы снимать по соседям иль на постоялый двор?

– В отцовский дом пойду, куда же еще, – ответила Василиса, не глядя на брата.

– Хочу тебе напомнить, сестра, что в отцовском доме теперь я со своей семьей живу, – с неким вызовом проговорил Иван Мелентьевич. – Не думаю, что моей супруге понравится, коль ты потеснишь ее. Имей это в виду!

Василиса подняла глаза на брата, словно хотела удостовериться, не шутит ли он. Затем каменным голосом обронила:

– Не беспокойся, братец. У тебя просить крова я не стану. Бедослав и сам может дом построить.

Иван Мелентьевич подскочил к Василисе и вырвал рубаху из ее рук.

– Что ты прицепилась к этому голодранцу! – тряся рубахой перед носом у оторопевшей Василисы, сердито молвил Иван Мелентьевич. – Сдурела ты, что ли, сестра?! Иль гордости у тебя совсем нету! О дочери подумай, глупая, каково ей будет после нынешней роскоши в бедности пресмыкаться!

Василиса резко встала и отняла рубаху у брата.

– Это не твоего ума дело! – отчеканила она, с неприязнью глядя на Ивана Мелентьевича. – Я не лезу в твои отношения с Лукерьей и ты в мою жизнь не суйся! Без твоих советов и подачек обойдусь!

– Последний раз тебя предостерегаю, Василиса, – сказал Иван Мелентьевич. – Одумайся! Один имовитый человек посвататься к тебе хочет, он готов взять тебя в супруги и без приданого. Сойдись с ним и тем самым утрешь нос своему Терентию.

– Еще раз тебе отвечаю, братец, никто мне не нужен, кроме Бедослава, – промолвила Василиса, вновь садясь на стул и склоняясь над рубахой с иголкой и ниткой в руке.

Рассерженный Иван Мелентьевич ушел, хлопнув дверью.

В тот же день на новгородском торжище Ивану Мелентьевичу повстречался Яков Катырь в высокой малиновой шапке, с неизменным посохом в руке, навершие которого было украшено резьбой и фигуркой дрозда.

Яков, как обычно, после приветствия сразу заговорил с Иваном Мелентьевичем о Василисе.

– Говорят, Терентий-то уже оженился во Пскове, пора бы Василисе о новом замужестве подумать, – молвил Яков, щуря глаза на ярком солнце. – Иван, поговорил ли ты с Василисой обо мне? Согласна ли она пойти за меня?

– Порадовать мне тебя нечем, Яков, – проговорил Иван Мелентьевич, прислонясь плечом к столбу, подпиравшему дощатый навес над его скобяной лавкой. – Сестра моя с глузду двинулась! С плотником Бедославом спуталась, паскудница! Каждый день стегна перед ним раздвигает, а тот и рад-радешенек. Еще бы, такая лебедушка перед ним стелется!

– С Бедославом, говоришь? Кто такой? – напружинился Яков. – Из новгородцев он или пришлый откуда- то?

– С Торжка Бедослав этот, погорелец, – ответил Иван Мелентьевич. – Как спалили татары Торжок в позапрошлую зиму, так все тамошние жители, кто уцелел, в Новгород подались.

– У Бедослава родня, что ли, в Новгороде? – допытывался Яков.

– Нет у него здесь никого, вся его родня в Торжке погибла, – сказал Иван Мелентьевич. – Этот Бедослав – ушлый молодец! Он мигом раскумекал, что от Василисы ему немалая выгода светит. Вот он и опутал сестру мою лестью да лаской, в постель к ней ужом пролез, к дочке ее сумел подлизаться. А тут еще Терентий решил Василисе развод дать, это и вовсе Бедославу на руку!

– Вижу, не по душе тебе этот Бедослав, друже, – проговорил Яков, придвинувшись к Ивану Мелентьевичу почти вплотную. – А ежели я избавлю тебя от этого пронырливого плотника, выдашь тогда

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×