боль.
— Такая же боль появится в скором времени и у нас, друзья, — многозначительно заметил Мнаситей после ухода Лаодики, — покуда Митридат будет пребывать во дворце. Этот юноша далеко не так прост, как кажется. Кто знает, что кроется за его сыновней привязанностью.
— Неужели царица не распознает своего сыночка? — высказался Гергис, понизив голос. — Она ведь неглупая женщина!
— К сожалению, Лаодика очарована Митридатом, а это верный признак, что чувства в ней довлеют над разумом, — мрачно промолвил Мнаситей. — Если Митридат не глуп, он попытается воспользоваться этим, чтобы захватить трон своего отца. Чем это может грозить всем нам, вы знаете.
— Надо помочь царице разочароваться в сыне, — сказал Багофан, более остальных беспокоясь за свое будущее: он столько времени гонялся за Митридатом.
— А может, женить Митридата на одной из твоих дочерей? — спросил вошедший в комнату Дионисий. — Такое родство привяжет беспокойного сыночка Лаодики к нам, и он порвет связи с отщепенцами, засевшими в горах, и со смутьянами в Амасии. Все равно перебить и тех и других мы не сможем при всем желании. Так хотя бы вырвем знамя из их рук!
Вельможи, все трое, с удивлением взглянули на секретаря, стоящего перед ними с навощенной дощечкой в руках. Первым отреагировал Мнаситей.
— Мудрый совет, клянусь Зевсом! — рассмеялся он и похлопал Багофана по плечу. — Такая уздечка, пожалуй, смирит старшего сына Лаодики. Как думаешь, Багофан?
Багофан с сомнением покачал головой, но ничего не ответил. Промолчал и Гергис, по своему обыкновению решив обдумать это наедине с самим собой.
Между тем тот, о ком они говорили, в это время шел дворцовыми переходами вместе с Гистаном в покои своих сестер.
Глава пятая. СЕСТРЫ
Своих младших сестер, Роксану и Нису, Митридат увидел в небольшом внутреннем дворике, обнесенном крытой колоннадой.
Девочки качались на качелях и не сразу узнали в широкоплечем статном юноше с загорелым лицом и спутанными кудрями своего старшего брата.
Когда Гистан сказал им, кто перед ними, сестры перестали качаться на кипарисовой доске и робко приблизились к Митридату. Обе разглядывали юношу с затаенным любопытством, подталкивая вперед одна другую.
Тринадцатилетняя Роксана была долговяза и нескладна. Ее длинные черные волосы были уложены в прическу, какие носят эллинки, но прическа успела растрепаться, и густые темные локоны свешивались ей на худенькие плечи с выступающими ключицами, будто лошадиная грива. Большой выдающийся вперед нос, доставшийся ей в наследство от отца, как и цвет волос, портил лицо девочки, на котором лучились одухотворенные зеленовато-голубые глаза под красиво изгибающимися бровями. Взгляд этих не по-детски серьезных глаз сразу привлек внимание Митридата.
У одиннадцатилетней Нисы в отличие от белокожей Роксаны была более смуглая кожа, но волосы у нее были светлее. Перехваченные сзади тесьмой, они мягкими волнами обрамляли круглое лицо девочки со слегка вздернутым носом и выступающими скулами. Ее чуть раскосые карие глаза были наивны и немного кокетливы. С пухлых губ не сходила простодушная улыбка. В то время как тонкие бледные губы Роксаны почти все время были плотно сжаты.
Сестры были одеты в короткие греческие хитоны: Роксана в желтый, Ниса в голубой. Такое одеяние лишь подчеркивало стройность одной и более округлые формы другой.
Младшая была более живая и непосредственная, она и начала первая расспрашивать Митридата. Надолго ли он у них? Где столько лет пропадал? Нравится ли ему в Синопе?
Митридат охотно отвечал на вопросы Нисы, ожидая, когда же с ним заговорит Роксана.
Наконец и Роксана спросила Митридата о чем-то давнем, видимо, запомнившемся ей еще с той поры, когда Митридату было двенадцать лет, а ей восемь.
Митридат с трудом вспомнил этот эпизод из далекого детства, поразившись тому, как цепко хранит в сердце чуткая Роксана благородный порыв своего брата, защитившего ее от злой собаки.
Смешливая Ниса стала дергать Митридата за плащ, привлекая его внимание к себе. Она спросила какую-то заведомую глупость и сама же засмеялась над этим.
Митридат неловко улыбнулся, не зная, отвечать или нет.
Его выручила Роксана, спросив:
— Где мама поселила тебя? — И, выслушав сбивчивые объяснения брата, добавила с улыбкой, впервые появившейся у нее на устах: — Жди, мы придем к тебе в гости! Будешь ждать?
Митридат согласно кивнул головой.
При прощании Роксана поцеловала брата совсем по-взрослому, слегка прикрыв глаза ресницами и склонив голову набок. Ее бледные щеки чуть-чуть порозовели, когда губы Митридата всего на миг коснулись ее несмелых губ.
Ниса, стесняясь, чмокнула Митридата в щеку и сразу же убежала.
Покидая дворик, Митридат оглянулся.
Роксана стояла у мраморной колонны, увитой плющом, и глядела ему вслед, прикрыв ладонью глаза от солнца.
Статира сидела перед бронзовым зеркалом, а молодая рабыня расчесывала ей волосы костяным гребнем, когда в дверях появился Гистан. Госпожа и служанка, оживленно о чем-то болтавшие, враз умолкли. Затем Статира неприязненно бросила Гистану: — Чего тебе? Говори поскорее и убирайся! Евнух с усмешкой поклонился и отступил в сторону. Статира увидела Митридата.
С ее уст сорвался возглас изумления. Мрачная надменность сменилась бурной радостью, так что сияющие девичьи глаза мгновенно преобразили эти дивные черты.
Вскочив со стула и отпихнув служанку, Статира заключила Митридата в объятия. Ее пушистые каштановые волосы щекотали ему лицо. Митридат совершенно растерялся от столь крепких объятий и запаха этих мягких волос, укрывающих спину Статиры.
Когда Статира расцеловала его в обе щеки, он и вовсе смутился. Статира в его детских впечатлениях запомнилась Митридату драчливой и неприступной. И вдруг — такая встреча!
Гистан деликатно удалился, уведя хлопающую глазами служанку за собой.
Брат и сестра остались одни.
Статира торопливыми движениями сбросила в кучу свои платья и покрывала, разложенные по всей комнате. Она пригласила Митридата сесть в кресло с изогнутой спинкой, сама устроилась рядом на стуле, не выпуская руку брата из своей.
Последний раз Митридат видел Статиру, когда ей только исполнилось тринадцать лет. Теперь Статире было восемнадцать.
Она была безупречно сложена, высока ростом. Кожа оливкового оттенка, казалось, излучала тепло. Глаза, заметно удлиненные к вискам, напоминали глаза пантеры, их светло-карий цвет лишь подчеркивал яркую белизну белков. Это же подчеркивали черные изогнутые ресницы. Прямой материнский нос удивительно гармонировал с красиво очерченными губами и темными бровями вразлет. Всегда тонкие черты лица Статиры теперь обрели чуть заметную округленность, во взгляде помимо прежней дерзости появилась некая томность.
На девушке был длинный синий халат из тонкой шерсти, наброшенный прямо на голое тело. Наспех запахнутый спереди, он открывал Митридату ложбинку между двух упругих грудей, подрагивающих при каждом резком движении, и очертания которых легко угадывались под тонкой тканью.
Статира оставалась такой же стремительной и непоседливой. Она заставила пересесть Митридата сначала к столу, потом к окну, усаживаясь там же вместе с ним, словно какая-то сжатая пружина постоянно побуждала ее к действию.
