смятением. Из улицы в улицу, из дома в дом шел слух еще об одном успехе римлян в Греции. Теперь Архелай был разбит окончательно.
Митридат принимал ванну, когда к нему пришел Критобул в сопровождении одного из гонцов.
— Печальная весть тебе, царь, — упавшим голосом сказал секретарь. — Войско Архелая разбито под Орхоменом.
Митридат выбрался из ванны и завернулся в простыню. Слуги, повинуясь его властному жесту, торопливо удалились.
— Как это случилось? — спросил царь. Критобул вытолкнул вперед гонца.
— Я не знаю подробностей, царь, — ответил тот. — Мне велено передать только то, что римляне победили Архелая в открытом сражении, а потом взяли штурмом его укрепленный лагерь.
— Кто велел передать?
— Командир триеры, пришедшей из Халкиды. Его послал Архелай.
— Архелай в Халкиде?
— Да, царь.
— Что еще велел передать мне Архелай?
— Царь, Архелай просит у тебя позволения вступить в переговоры с Суллой.
— Он не верит в победу?
— Не знаю, царь.
— Ладно. Ступай.
Гонец с поклоном удалился.
— Похоже, Архелай совсем потерял голову после всех поражений, — осуждающе промолвил Критобул.
— Как он мог проиграть подряд два сражения, имея такое превосходство в силах?! — вскричал Митридат, переполненный негодованием. — Клянусь Зевсом, не понимаю! Или Сулла — это новый Александр, или я окончательно лишился милости богов!
Военачальники, собранные Митридатом на совет, выглядели хмурыми и подавленными. Самые воинственные из них пребывали в войске Архелая, а те, что оставались здесь, находясь под впечатлением ошеломляющих побед Суллы, все как один твердили, что пора заключать мир.
— Если самые лучшие наши войска не смогли победить римлян ни в открытом поле, ни за стенами городов, стало быть, продолжение войны грозит нам полным крахом! — заявил Сисина.
— Единственное спасение — это мир, — вторил ему Изабат, — причем мир на любых условиях.
— Если уж даже Архелай, самый рьяный сторонник войны, выступает за переговоры с Суллой, значит, наше положение действительно очень плачевно, — молвил осторожный Артасир.
За мир стояли Кратер и Пелопид. И Моаферн. Один Тирибаз был за продолжение войны.
— У Суллы нет кораблей, — говорил он, — переправиться из Европы в Азию он не сможет при всем желании. Все его победы в Греции — это победы над Архелаем, но не над Митридатом. Пусть Сулла разбил два наших войска, мы соберем третье. Разобьет и его — выставим четвертое. У нас за спиной бесчисленные азиатские племена, а у Суллы союзников нет. Даже Рим ему враждебен. Войско Суллы измотано беспрерывными осадами, переходами и сражениями, в Греции это войско, как в ловушке. Нужно послать в Грецию новое войско, таково мое мнение.
— Но Архелай… — начал было Критобул. Тирибаз перебил его:
— Архелая необходимо отстранить от командования. Я сам готов возглавить войско.
Но тут заговорили союзники Митридата, все они не горели желанием и дальше воевать с Римом.
— Пусть мои слова не покажутся дерзкими, однако я склонен усматривать в победах Суллы не просто удачу и талант полководца, но волю богов, — сказал вождь толистобогиев Кингеториг. — Галаты готовы воевать с людьми, но не с богами.
— Я скажу напрямик, хоть и являюсь зятем Митридата, — произнес царь пафлагонцев Александр. — Невелика честь устилать своими костями беотийские равнины, поэтому я больше не намерен посылать своих воинов на смерть.
Военачальники фригийцев, мисийцев, карийцев, вифинян и эллинских наемников также в один голос выразили нежелание переправляться в Грецию ни под началом Тирибаза, ни даже самого Митридата.
Митридат понял свое бессилие: уговорить союзников продолжать войну он не мог, заставлять силой не смел. У одного Кингеторига было десять тысяч галатов. Причем толистобогиев всегда были готовы поддержать их собратья трокмы и тектосаги, вожди которых хоть и помалкивали на совете, но по их лицам было видно, что они согласны с Кингеторигом.
Не хотелось Митридату ссориться и с Александром из любви к дочери.
— Критобул, — сказал царь, — приготовь письменный указ. Я даю Архелаю полномочия для заключения мира.
— На каких условиях? — спросил секретарь.
— На самых выгодных для нас! — воскликнул Тирибаз при гнетущем молчании союзников.
— На приемлемых условиях, Критобул, — после краткого молчания вставил Митридат. — Главное, чтобы был заключен мир.
Распустив совет, Митридат захотел остаться в одиночестве, однако его потревожил бесцеремонно ворвавшийся Тирибаз.
— Мне горько и стыдно видеть, что царь понтийский поддался малодушию союзников и предпочел унизительный мир пусть трудной, но победе! — кричал Тирибаз, не находя себе места от возмущения. — Если людей недалеких и трусливых устрашают римские мечи и многочисленные жертвы в этой войне, то тому, кто затеял эту войну, не пристало при первых неудачах терять лицо. Осмелюсь напомнить тебе, Митридат, о восьмидесяти тысячах римлян и италиков, перебитых за один день по твоему приказу. Думаешь, Сулла забыл об этом?
— А ведь я действовал по Твоему совету, Тирибаз, — зло прищурился Митридат.
— Рано складывать оружие, царь!
— Теперь мне ясен смысл твоего совета, Тирибаз. Этим ты хотел не просто запугать Рим, но уничтожить всякую возможность переговоров с римлянами.
— Царь, мир с римлянами лучше всего заключать у ворот Рима!
— И все же я пойду на переговоры с Суллой…
— Царь, этим ты поставишь себя в униженное положение. Римляне отнимут у тебя все завоевания!
Митридат взорвался:
— А с кем, по-твоему, мне воевать — с Суллой?! С Кингеторигом?! С царем Александром?! С мисийцами или карийцами?! С кем?!. У меня всего двадцать тысяч преданного войска, а уставших от войны союзников больше пятидесяти тысяч. Никто из них не жаждет воевать с победоносным Суллой. Я предвижу: стоит Сулле высадиться в Азии, и все мои союзники переметнутся к нему, сдадут города, предоставят заложников, сложат оружие… Так лучше заключить мир, пока Сулла в Греции, чем бросать вызов Судьбе. Оглянись вокруг, Тирибаз, всюду недовольство и заговоры! Никто уже не прославляет меня как нового Диониса, все пребывают в ожидании прихода своих прежних господ — римлян. Те, кто вчера проклинали римлян, сегодня готовы лизать им пятки, дабы заслужить их милость. О человеческая порода, смесь лживости и пресмыкания! Готовая туда склониться, куда подует более сильный ветер!
Тирибаз молчал. Ему не было дела до человеческой породы, в которой он давно разочаровался, ему было тяжело сознавать, что Митридат, как и Архелай, сломлен духом.
Глава десятая. КОВАРНЫЕ ГАЛАТЫ
Благодаря Зариатру, у которого повсюду были «глаза» и «уши», удалось раскрыть заговор в Магнесии. Граждане этого города собирались однажды ночью перебить гарнизон Митридата и освободиться от власти понтийского царя. Митридат в гневе приказал казнить всех заговорщиков, которых было почти четыреста человек. Это событие всколыхнуло всю Ионию. Такая мера устрашения, к удивлению Митридата,
