Митридат не испытывал страха, лишь нетерпеливое желание показать свое умение держаться в седле и владение оружием. Одолеть вражеского предводителя в честном поединке — это ли не слава!
Пафлагонский царь приближался на широкогрудом сером скакуне с длинной белой гривой. Когда до Митридата оставалось не более ста шагов, Манес натянул поводья.
Остановился и Митридат, с пристальным любопытством разглядывая того, кого ему предстояло убить либо пасть самому от его руки.
На вид Манесу было не более сорока лет, его лицо скрывал шлем с длинными нащечнихсами почти до самого подбородка. Он был широкоплеч и довольно грузен. Кожаный панцирь с металлическими пластинами заметно стеснял его движения. Шлем царя по обычаю его народа был украшен лошадиным хвостом, ниспадающим ему на спину.
Манес взял на изготовку дротик и подбросил его в руке, показывая, что он готов к поединку.
Митридат прикрылся щитом и ударил пятками коня, погружая его делать разбег.
Два всадника поскакали навстречу друг другу с поднятыми для броска копьями.
Дротик Манеса Митридат легко отбил щитом, как его учил Тирибаз.
Сам сделал обманное движение, взяв немного в сторону, чтобы оказаться сбоку от противника. И метнул копье, целя Манесу в шею.
Но Манес, видимо, был знаком с таким приемом, поскольку так резко отвернул в противоположную сторону, что дротик Митридата даже не задел его.
Выхватив из ножен меч, Манес устремился галопом на юного царя, свирепо вращая большими выпуклыми глазами.
Митридат, выругавшись вполголоса, тоже обнажил клинок.
Они пронеслись совсем близко друг от друга, обменявшись ударами. Перед взором Митридата мелькнул ощеренный в злобной усмешке рот Манеса, его черная борода и большой красный нос. Всадники съехались вновь.
Митридат не предполагал, что Манес при всей своей грузности и кажущейся неповоротливости окажется так ловок в обращении с мечом. Он отбивал все выпады Митридата, то и дело нападал сам и наконец сильнейшим ударом выбил меч из его руки.
По рядам понтийского войска прокатился возглас тревоги за своего царя. Сузамитра велел лучникам выдвинуться вперед.
Пафлагонцы ликовали. Их громкие радостные крики отдавались дальним эхом в горных вершинах.
Оставшись без меча, Митридат не растерялся и не упал духом. Он мог бы легко поднять меч с земли, наклонившись с коня. Однако Манес не позволял ему это сделать, наседая на него все сильнее.
У Митридата оставался еще акинак, но он даже не вынул его из ножен.
Злость при виде самодовольной усмешки Манеса и негодование на самого себя за постыдную неловкость подхлестнули Митридата к решительным действиям. Развернув коня, он погнал его прямо на пафлагонского царя, который и не думал уворачиваться, полагая, что с мечом в руке он сильнее безумной отваги юнца. Кони сшиблись.
Манес замахнулся мечом, но Митридат ударом щита сбил его с коня наземь.
Теперь тревога, как стон, прошла по рядам пафлагонцев, их ликующие крики смолкли.
Митридат не стал подбирать свой меч. Быстро спешившись, он ринулся на Манеса, который сильно ушибся при падении, поэтому не успел подняться на ноги.
Вырвав меч из руки пафлагонца, Митридат приставил его к горлу поверженного Манеса.
— Ты проиграл, — торжествующе произнес он. — Проси пощады!
— Так нечестно, — морщась от боли, промолвил Манес. — Ты напал на меня, лежащего на земле. Так цари не поступают!
Изумленный Митридат опустил меч.
— Как же поступают цари, по-твоему?
— Давай, продолжим поединок, — предложил Манес. — Тот, кто получит рану или будет обезоружен, считается проигравшим. Царь царя должен победить оружием, а не голыми руками. И на лежащего на земле царь нападать не должен, запомни это.
Митридат, слушая Манеса, удивлялся все больше. После предостережений Тирибаза он считал его человеком, лишенным благородства, и не предполагал, что тот придерживается каких-то особых царских правил, выходя на поединок.
— Ты согласен? — спросил Манес, все еще лежа на земле. — Согласен, — сказал Митридат.
— Тогда помоги мне встать, — прокряхтел Манес. Пафлагонцы и понтийцы с недоумением взирали на то, как оба царя вновь садятся на коней и разъезжаются в разные стороны. Митридат подобрал свой меч и взял в правую руку дротик, которым так постыдно промахнулся в самом начале поединка. Отыскал свой дротик и Манес.
Теперь цари не стремились гнать коней навстречу друг другу, но скакали по кругу, держа копья наготове.
На этот раз промахнулся Манес. Зато дротик Митридата, пущенный сильной рукой, пробил насквозь щит пафлагонца. Манес отбросил ставший обузой щит и схватился за меч.
Митридат налетел на него, как орел на раненого волка.
Отбитый бок давал Манесу о себе знать, поэтому он больше защищался.
Звенела сталь клинков. Задирая головы, храпели скакуны. Манес уворачивался, отступал. Улыбка больше не играла у него на устах. Но он не робел, в его ответных выпадах не было суетливости и спешки.
Митридат не заметил, как снова попался на ту же уловку Манеса. Меч вылетел у него из руки, когда он уже собирался поразить своего соперника в грудь.
Вдобавок конь под Митридатом споткнулся и сбросил его. Манес с победным возгласом вскинул над головой руку с мечом. Пафлагонское войско ответило ему восторженным гулом. Понтийские военачальники приуныли: превосходство Манеса чувствовалось во всем.
Однако дальнейшее поразило всех, кто это видел.
Оказавшийся на земле Митридат живо вскочил и кинулся к своему противнику, будто подстегнутый плетью. Он обеими руками толкнул в бок жеребца Манеса, и тот с коротким ржанием повалился на зеленую траву вместе с седоком.
Гул восхищения и восторга прокатился, подобно волне, по всему понтийскому войску.
Манес, изрыгая проклятия, заставил коня подняться и вскочил на него, намереваясь ринуться на пешего Митридата. Но Митридат, схватив белогривого за узду, с неимоверной силой рванул на себя. Передние ноги у бедного животного подломились, конь покатился по траве, смяв при этом Манеса.
Напрасно Манес, привстав на одно колено, звал к себе своего белогривого. Жеребец, напуганный таким обращением, мчался в сторону пафлагонской конницы с развевающимся по ветру хвостом.
Манес плюнул в сердцах и поискал глазами меч, который выронил, когда конь подмял его под себя.
Он увидел свой клинок в руке Митридата.
Понтийский царь остановился в двух шагах от Манеса. На голове Митридата не было шлема, растрепанные вьющиеся волосы делали его еще моложе, голубые глаза царя сверкали холодным блеском. Сделав усилие, Манес поднялся на ноги и расправил плечи.
— Я победил тебя, — хрипло промолвил он, глядя в лицо Митридату. — Победил в честном поединке.
— В самом деле? — Митридат усмехнулся. — А я вот побежденным себя не чувствую! Побежденный обычно просит пощады. Я ее не прошу и, даже более, заставлю просить о пощаде тебя.
С этими словами Митридат отшвырнул Манесов меч и, бросившись на пафлагонского царя, оторвал того от земли мощным рывком. Манес невольно вскрикнул от страха, когда молодой силач поднял его над своей головой без особых усилий, словно весил Манес не больше, чем овца.
— Так ты говоришь, победил меня? — с издевкой спросил Митридат и бросил пафлагонца к своим ногам.
Манес закричал от боли, шмякнувшись на спину. Две сильных руки вновь подняли беднягу Манеса
