рисковать ему в столь юные годы?
— Действительно, Тирибаз, — согласился с Сисиной Моаферн, — не лучше ли вернуть Митридата матери? Тогда слуги царицы оставят нас в покое.
— Я понимаю вас, друзья, — молвил Тирибаз, — и потому не осуждаю. Вы вольны покинуть нас с Митридатом, ведь вы оба не давали клятву его отцу находиться неотлучно при мальчике, что бы ни случилось. Конечно, царица Лаодика не желает зла своему сыну. Но, живя рядом с ней, Митридат вряд ли станет мужчиной и воином. Вы же видели, каким растет младший брат Митридата благодаря материнской опеке. Он не держал в руках ни лука, ни стрел, хотя ему уже десять лет. А к лошадям он боится подходить, не то что ездить верхом! Какой же он перс после этого!
— Оба сына нашего царя наполовину греки, ведь мать у них гречанка, — заметил Сисина. — Лаодика хочет дать своему младшему эллинское воспитание, это ее право.
— И все-таки старший сын нашего царя вырастет персом, а не греком, — упрямо произнес Тирибаз. — Так хотят его родственники, уцелевшие после расправ Лаодики, так хотел мой господин, отец Митридата. И так хочу я.
— Теперь понятно, почему ты похитил сына Лаодики, — усмехнулся Моаферн.
— Сколь бы ни были благородны твои цели, Тирибаз, — предостерег Сисина, — ты затеял опасное дело. Боюсь, как бы твоя преданность царю не погубила тебя и царского сына вместе с тобой. Разве мы трое сможем защитить Митридата от всех грядущих опасностей?
— Сомневаюсь, — вновь согласился с конюхом Моаферн. Но Тирибаз верил в свои силы и в способности друзей.
— Ты отличный наездник, Сисина, — говорил он, — благодаря тебе и Митридат сможет стать таким же наездником. Он сможет укротить любого скакуна, ускакать от любой погони. Я обучу Митридата владеть оружием — греческим и персидским. Так обучу, что ему не будет равных! Лишь небесный воитель Саошьянт сможет одолеть его. Моаферн, ты долгое время был лекарем, потом стал царским виночерпием. Отец Митридата приблизил тебя к себе, потому что ты разбираешься в ядах и противоядиях. Тебе по силам отравить кого угодно, тебя же отравить невозможно.
— Да, — промолвил Моаферн, — со мной всегда нужные травы. И потом, я так часто в своей жизни пробовал различные яды, что мой организм привык к ним, как к вину и молоку.
— Вот и я хочу, чтобы организм Митридата был таким же, — сказал Тирибаз. — Я хочу, чтобы никакой яд не мог его убить без всяких противоядий. Только так мы сможем защитить будущего понтийского царя от подлости и предательства.
— Это тоже завещал тебе покойный царь? — спросил Сисина.
— Нет, — ответил Тирибаз, — но вы сами утверждаете, что старшему сыну нашего царя выпала незавидная доля, так давайте подготовим Митридата к грядущим ударам судьбы. И кто знает, может, из него вырастет прославленный царь и полководец, подобный Александру Великому.
Друзья Тирибаза согласились участвовать в его замысле из благодарности и расположения к отцу Митридата, смерть которого была для них, как и для его сына, огромным ударом.
В ту ночь перед Митридатом впервые приоткрылась завеса над его будущим. Стала понятна цель, ради которой, по воле Тирибаза, ему предстояли опасности и лишения.
Край, куда забрался Митридат вместе со своими спутниками, все окрестные племена называли горами Париадра.
Несколько горных хребтов пересекали эту обширную страну с запада на восток, разделенные долинами, прорезанные ущельями и руслами горных быстротекущих рек. Светлые сосновые боры соседствовали здесь с дубовыми рощами. В низинах росли виноградники, а на высокогорных лугах — сочные густые травы.
Городов тут не было. Попадались лишь селения горных племен, самыми сильными из которых были моссинойки и тибарены. У тибаренов даже женщины сражались наравне с мужчинами.
Никто из понтийских царей так и не смог до конца покорить ни тех, ни других.
Между гор расстилались безлесные равнины и каменистые плоскогорья. По ним кочевали со своими стадами и кибитками скифины — народ, родственный скифам, живущим за горами Кавказа.
Проезжая по степным увалам, переправляясь через реки, переваливая через горные хребты, плутая по дремучим лесам, находясь в пути много-много дней, Митридат поражался обширности царства своего отца.
— Ты наследник этой державы, — говорил своему воспитаннику Тирибаз. — Тебе, как старшему сыну нашего повелителя, владеть этой страной. Но сначала, дружок, тебе надо подрасти и научиться тому, что должен уметь настоящий правитель.
Воспитатели Митридата обращались с ним так, как будто он был сыном всех троих. На него не кричали и не поднимали руку, действуя лишь убеждением и личным примером.
Так, Сисина скакал верхом вместе с Митридатом, показывая, как надо ездить без попоны и без узды. Он же падал с коня на всем скаку, чтобы мальчик убедился воочию, что можно при известном умении свалиться с лошади и не сломать себе шею.
Моаферн, начав приучать Митридата к ядовитым травам, пил горькие отвары вместе с ним. При головокружениях, тошноте и болях в животе Моаферн показывал, как можно облегчить себе страдания массажем рук, давал есть обезболивающие коренья. Всюду, где бы они ни останавливались, Моаферн обучал Митридата находить и распознавать целебные растения, подробно рассказывая об их свойствах.
Тирибаз, чтобы развить в Митридате ловкость и смелость, брал мальчика с собой на охоту. Он учил его бесшумно подкрадываться, нападать из засады, метко поражать дичь из лука.
К тринадцати годам Митридат стрелял из лука не хуже самого Тирибаза. В пятнадцать лет он убил своего первого медведя, выйдя на него с копьем и кинжалом.
Митридат поражал неприхотливостью, ночуя под открытым небом не только летом, но и зимой. Он мог голодать по нескольку дней, мог подолгу обходиться без сна. Мог питаться одними травами и кореньями, мог есть одно сырое мясо. Физически он окреп настолько, что в шестнадцать лет мог взвалить себе на плечи двух взрослых мужчин, без особого усилия рвал кожаные ремни и одним ударом мог свалить быка.
Когда Митридату исполнилось семнадцать лет, его свита намного увеличилась. Кроме Тирибаза, Моаферна и Сисины, с ним было еще три десятка воинов.
В основном это были бывшие разбойники, беглые рабы и преступники. Отторгнутые из мира людей, все они были вынуждены скитаться и прятаться в лесах, промышляя охотой и грабежом. Тирибаз собрал их вокруг себя, понимая, что в этом диком краю, среди зачастую враждебных племен нужно было иметь хоть какую-то силу, чтобы дать отпор.
Кроме этого отребья в отряде Митридата было также несколько молодых знатных персов, у которых были все основания опасаться мести царицы Лаодики. Ищейки Гергиса охотились за ними с таким же усердием, как и за Митридатом. Среди них были два брата — Фрада и Артаксар. Был здесь и сын казненной тетки Митридата, его звали Сузамитра.
Если Сисина и Моаферн полагали, что за годы скитаний о них начали забывать в Синопе, то Тирибаз был иного мнения. Этот человек, как волк, носом чуял опасность и загодя готовился к ней.
Однажды в одном из селений горного племени фасианов Тирибазу попался на глаза юноша как две капли воды схожий с Митридатом. Неизвестно, что наобещал Тирибаз старейшинам того селения, только они посадили на коней полсотни молодых воинов, поставив во главе двойника Митридата, и велели им следовать за Тирибазом.
После долгих и утомительных переходов по горам соединенный отряд вышел к реке Араке.
Там, в речной долине, были разбросаны селения племени алародиев. Одно из селений было разграблено фасианами. Воины Тирибаза помогли им в этом, благо такое им было не в диковинку.
Удачно начатый грабительский поход был продолжен уже во владениях племени таохов, затем на земле макронов. По пути к отряду примкнули еще две большие шайки грабителей. Тирибаз принимал всех.
Сисина и Моаферн, а вместе с ними и Митридат недоумевали, взирая на действия Тирибаза и выполняя его распоряжения. Их отряд увеличился до полутора сотен всадников, но был так обременен
