Театр и его Двойник

Он убегает. Юноша возвращается.

Юноша. Я увидел, я узнал, я понял. Здесь народная площадь, священник, холодный сапожник, зелень, порог церкви, фонарь борделя, весы правосудия. Я не могу больше!

Священник, Угольщик, Церковный сторож, Содержательница публичного дома. Судья, Зеленщица выходят на сцену, как тени.

Юноша. Я потерял ее, отдайте ее мне.

Все (на разные голоса). Кого, кого, кого, кого.

Юноша. Мою жену.

Церковный сторож (с толстой рожей).[19] Ваша жена, пф-ф, шутник!

Юноша. Шутник! Может быть, это твоя!

Церковный сторож (хлопая себя по лбу). Может быть, это правда! (Быстро выходит.)

Священник, в свою очередь, отрывается от группы и проводит рукой по шее Юноши.

Священник (будто в исповедальне). На какую часть ее тела вы намекаете чаще всего?

Юноша. На Бога.

Священник, растерявшись от услышанного, немедленно начинает говорить со швейцарским акцентом.

Священник (со швейцарским акцентом). Но это не делается больше. Мы это не слышим на это ухо. Нужно спросить это у вулканов и землетрясений. Наш брат насыщается в исповедальне маленькими подлостями людей. И вот это все, это — наша жизнь.

Юноша (очень удивленный). Точно! Это жизнь! Ну что ж, все проходит.

Священник (по-прежнему со швейцарским акцентом). О да.

В это мгновение ночь вдруг опускается на сцену. Земля содрогается. Гром грохочет, молнии чертят зигзаги во всех направлениях. Во вспышках молний видны все персонажи, которые пускаются наутек, мешают друг другу, падают на землю, поднимаются вновь и бегут как безумные. В какой-то момент огромная рука хватает за шевелюру Содержательницу публичного дома. Шевелюра воспламеняется и увеличивается на глазах.

Сверхъестественный голос. Сука, посмотри на свое тело!

Тело Содержательницы публичного дома появляется абсолютно голым и безобразным под ставшими как стекло корсажем и юбкой.

Содержательница. Отпусти меня. Господи.

Она кусает Господа за запястье. Огромный фонтан крови хлещет на сцену.[20] Во время вспышки молнии, более продолжительной, чем другие, виден Священник, осеняющий крестом. Когда восстанавливается свет, все персонажи мертвы и их трупы распростерты на земле во все стороны. Остаются только Юноша и Содержательница публичного дома, которые пожирают друг друга глазами. Содержательница падает в объятия Юноши.

Содержательница (глубоко дыша и как бы задыхаясь от сильнейшего любовного спазма). Расскажите мне, как это с вами случилось.

Юноша закрывает голову руками. Кормилица возвращается, неся Девушку под мышкой, как пакет. Девушка мертва. Кормилица роняет ее на землю, и та разбивается, становясь плоской, как лепешка. У Кормилицы больше нет груди. Она совершенно плоская. В этот момент входит Рыцарь, бросается на Кормилицу и страшно трясет ее.[21]

Рыцарь (ужасным голосом). Куда ты их дела? Дай мне мой швейцарский сыр.

Кормилица (дерзко). На.

Она срывает одежду. Юноша хочет бежать, но застывает, как окаменевшая кукла.

Юноша (будто повиснув в воздухе, чревовещает). Не делай зла маме.

Рыцарь. Проклятая.

От страха он закрывает лицо покрывалом.[22] Тогда множество скорпионов выносят снизу одежду Кормилицы и начинают размножаться в ее половых органах, которые пухнут и трескаются, становятся стеклянными и сверкают как солнце.[23] Юноша и Содержательница удирают как трепанированные.

Девушка (поднимаясь, ослепленная). Святая Дева! Ах, это то, что он искал!

Занавес[24]

САМУРАЙ, ИЛИ ДРАМА ЧУВСТВА[25]

Действие I

Рабыня, Самурай.

Занавес открывается на заснеженную, освещенную луной Фудзияму.

Самурай. Дрянь, дрянь, вот тебе!

Рабыня. Благодарю, господин!

Самурай. Нет никакого господина. Ты умрешь, если только отныне чувство, что я зову, не родится в тебе. Чувство, слышишь ты, чувство, то есть нечто, что не может удовлетворить нас, нечто, в чем растворяется человеческая жизнь.

Он снова принимается колотить рабыню.