– Я хочу предложить тебе, Регнвальд, такие богатства, каких у тебя никогда не будет на службе у князя Святослава, – продолжил Цимисхий, сделав глоток из золотой чеканной чаши. – Также я могу дать тебе власть и почести, о каких ты и не мечтал! Я хочу, чтобы ты согласился служить мне. Подумай над этим. Святослав все равно обречен. Ему не вырваться из Доростола ни по воде, ни по суше.
Когда стражи увели пленника, Цимисхий обратился к евнуху Петру, повелев ему вновь и вновь затевать этот разговор с Регнвальдом. Цимисхий разрешил евнуху, чтобы тот приводил к Регнвальду красивых рабынь, угощал его изысканными яствами и хорошим вином, позволял ему подержать в руках различные золотые изделия.
«Этот русич молод и неопытен, – наставлял евнуха Цимисхий, – он должен поддаться на какое-нибудь искушение. Ты знаешь, как падки юные души на злато, вино и наготу женщин. Завлеки же Регнвальда в такие сети, из которых он уже не сможет выбраться!»
Тюра, обеспокоенная судьбой Регнвальда, как-то вечером пришла в покои Святослава, чтобы поговорить с князем об этом. Девушке казалось, что Святослав что-то скрывает от нее, не желая огорчать ее печальной вестью о Регнвальде.
В этот момент у князя находился Свенельд. Поэтому Тюра стала невольной свидетельницей их беседы.
– Все пути-дороги из Доростола перекрыты ромеями, – молвил Свенельд. – Ежели прежде нам удавалось по ночам добираться до Тропея и в Разград, то ныне никуда нет ходу. Даже в ближайшие городки не пробиться. Ромеи всюду выкопали рвы, наставили частоколов, их конные отряды рыскают повсюду. А посему снабжать наше войско провиантом нет никакой возможности, княже.
Святослав сидел на подоконнике, скрестив руки на груди, и слушал старого варяга.
Увидев вошедшую в светлицу Тюру, Святослав сделал ей молчаливый знак: «Входи!»
Сам же обратился к Свенельду:
– Что ты хочешь этим сказать, воевода?
– А то, что скоро кожаные ремни и сальные свечи жрать будем, княже, – мрачно ответил варяг. – В амбарах Доростола наши ратники уже все припасы выгребли до зернышка!
Тюра смущенно приблизилась к Святославу.
– Здравствуй, горлица моя! – ласково заговорил с племянницей Святослав. – Отчего бледна? Здорова ли?
Святослав мягко обнял девушку за плечи, дважды коснувшись губами ее бледных щек.
– Я здорова, княже, – негромко ответила Тюра.
– Ну и славно! – улыбнулся Святослав. – Присядь-ка на скамью, милая. Послушай, как дядька Свенельд голодом нас пугает.
– Внемли моему совету, княже, – сказал Свенельд, нервно ерзая на стуле. – Сажай полки на ладьи и возвращайся на Русь. Довольно мы повоевали в Болгарии! Сколько храбрых воев здесь положили!
– Предлагаешь мне бесславное бегство, воевода, – нахмурился Святослав. – Сначала ты расстроил мой поединок с Цимисхием, вопреки моей воле сделал-таки по-своему! Теперь к позорному бегству меня понуждаешь! Не совестно тебе такие слова своему князю молвить?
Свенельд опустил глаза, не выдержав сурового прямого взгляда Святослава. Однако по упрямому выражению его лица было видно, что от своего мнения он отступать не намерен.
– Скажи-ка, горлица, достойно ли мне от ромеев бегством спасаться? – обратился Святослав к Тюре.
– Я думаю, не достойно, княже, – без колебаний ответила Тюра.
– Вот! – Святослав, прохаживаясь по светлице, остановился перед Свенельдом и ткнул пальцем в племянницу. – Слышал, старик? Девица и та разумеет, что русичам не пристало перед ромеями склоняться.
– Так, может, пусть она и войском нашим верховодит! – сердито обронил Свенельд. – У племянницы твоей, княже, коса длинная, да ум короток.
– Ладно, воевода. Ступай! – Святослав махнул рукой на Свенельда. – Мне с племянницей потолковать надо.
Разговор, начатый Свенельдом, на другой день продолжили другие воеводы, гурьбой пришедшие в княжеские палаты. За окнами шумел проливной дождь, а в просторной светлице с белокаменными закругленными сводами кипели страсти! Свенельда среди воевод не было, он проверял дозоры на крепостной стене Доростола, но и кроме него среди бояр имелись такие, кто ратовал за скорейший уход с берегов Дуная обратно на Русь.
Громче всех в этом хоре недовольных звучал голос древлянского воеводы Богумира.
– Последние сухари поделили, княже, – молвил Богумир. – Капусты квашеной и той не осталось. С голодным войском много ли навоюешь? Ворочаться надо на Русь!
Святослав с хмурым видом сидел на скамье, перебирая в руках любимое ожерелье Верхуславы из крупных жемчужин.
Поскольку князь хранил молчание, Богумиру стал возражать воевода Икмор.
– Престыдился бы ты своих седин, Богумир! – повысил голос Икмор. – Ты от кого драпать собрался? От ромеев, коих мы били везде и всюду! Нужно разбить Цимисхия вдрызг и забрать себе все его съестные припасы. Оружие надо точить, братья, а не о веслах думать. Флот ромеев стережет нас у другого берега Дуная, коль побежим, то сожгут ромеи наши ладьи греческим огнем!
– Уходить надо в нынешнюю непогодь, – стоял на своем Богумир. – За эдаким ливнем ромеи не заметят с того берега, как ладьи наши мимо них проскочат.
– Это Стрибог наслал на землю эдакий ливень, давая нам возможность незаметно для ромеев уйти из этого проклятущего места! – вторил Богумиру Акун Белобородый, самый старый из воевод, доводившийся внучатым племянником Олегу Вещему.
– Эх вы! Малодушные! – корил Богумира и Акуна пылкий Ростичар. – Гридни из молодшей дружины и те о бегстве не помышляют.
– Акун прав, Стрибог явил нам свою милость и мы должны этим воспользоваться, – наконец подал голос Святослав. – Довольно споров! Вспомните, братья, как полки наши в сильный ливень взяли на щит стольный град булгарский! Икмор, отберешь две тысячи молодых ратников, а ты, Ростичар, выбери семьдесят ладей повместительней. Пойдем на вылазку за провиантом, братья. Ромеи стерегут нас на суше, а мы пойдем вниз по реке и окажемся за спиной у ромейских дозоров.
Куда Цимисхий свозит снедь для своего войска? – Святослав повернулся к боярину Ставру, который чаще других ходил на вылазки.
– В городок Тетювен, – ответил Ставр.
– Вот туда и двинем! – сказал Святослав. – Поглядим, чем набиты закрома у ромеев.
Об этой вылазке Святослава византийский хронист Лев Диакон так записал в своем труде: «Когда многие из русов стали страдать от ран и надвигался голод, ибо необходимые запасы истощились, а извне ничего нельзя было подвезти из-за ромеев, обступивших Доростол, Святослав, дождавшись безлунной ночи, когда с неба лил сильный дождь, а молнии и гром повергали всех в ужас, сел с двумя тысячами мужей в челны-однодеревки и отправился за провиантом. Собрав в разных местах пшена и прочих жизненных припасов, русы двинулись по реке на ладьях в Доростол.
Во время обратного плаванья русы увидели на берегу реки ромейских обозных слуг, которые поили и пасли лошадей. Сойдя со своих судов и пройдя бесшумно через лес, русы неожиданно напали на большой обоз ромеев, доставивший провиант для войска Цимисхия. Русы перебили многих ромеев, а прочих рассеяли по зарослям, затем они разграбили обоз. Усевшись снова в ладьи, русы с попутным ветром понеслись к Доростолу.
Великий гнев охватил императора, когда он узнал об этом. Цимисхий сурово обвинял начальников флота за то, что они не заметили, как русы отплыли из Доростола. Цимисхий угрожал им даже смертью, если нечто подобное повторится еще раз. После этого случая оба берега Дуная тщательно охранялись ромеями».
Глава одиннадцатая. Регнвальд
– Долго же ромеи тебя в плену томили, целых десять дней! – молвил Святослав, оглядывая Регнвальда с головы до ног. – Не иначе, Цимисхий в друзья к тебе набивался! – Святослав со смехом похлопал юношу по плечу.
